БРАВО, РЯШЕНЦЕВ!

Согласно документальному свидетельству, восклицание "Браво, Ряшенцев!" принадлежало устам Людмилы Гурченко. Она и заварила кашу. По словам самого Юрия Евгеньевича, "работа заключалась в том, чтобы ничего не потеряв в чувственно-смысловой ткани музыкального номера, перетекстовать его на несколько разных ритмических структур".

Понятно? Наверно не очень. Пе-ре-текстовать. А надо бы вникнуть, дело того стоит.

Что происходит? Происходит запись музыкальных номеров. В эталонном зале "Мосфильма" собираются создатели киноленты. А вот и сам поэт. Он расслаблен. Он свою работу сделал и пришёл пожинать плоды. "Теперь работать должны были актёры, а дело автора - давать им добродушные советы да показывать через стекло кабины большой палец..."

И тут к поэту "с горящим глазом" и со словами "Слушай, что я придумала!" подбегает Гурченко, которой вообще-то пора бы вставать к микрофону и петь. Оказывается, вот что: слова пускай будут те же, но под другую мелодию. Суть гениальной задумки в том, чтобы обращаться к каждому герою не под свою, а под его музыкальную тему. Скажем, как если бы "У любви, как у пташки, крылья" она захотела петь под "Тореадор, смелее". Или под "Куда, куда, куда вы удалились". Во как.

Дальше пускай комментирует потерпевший.

"Я поинтересовался, когда, по её мнению, должен быть готов новый вариант работы. "Сейчас, немедленно", - объяснила Людмила Марковна, и я увидел, что и собравшиеся на запись артисты, и музыканты поглядывают на меня с жалостным любопытством. До сих пор не пойму, почему я согласился, но - согласился. Потребовал только отдельную комнату, бумагу и помрежа.

Многим это покажется, разумеется, профанацией поэтической работы. Но профанацией это становится лишь тогда, когда сводится к чисто техническому труду. А если ты стремишься найти новые, обусловленные новой же пластикой, оттенки мысли и чувства, новый, но не менее органичный жест, - тогда это настоящая поэтическая работа, требующая умения приводить себя в рабочее состояние. Именно такое умение настоящий профессионал Пушкин и называл вдохновением.

Помреж, глядя на нас как на циркачей, время от времени срывался с места и носился от меня к Гурченко и обратно. И то что Гурченко, выйдя из-за микрофона, пару раз хлопнула в ладоши и сказала "Браво, Ряшенцев!" - едва ли не самое приятное, что я слышал за годы работы в кино. Должен признаться, что будучи довольно равнодушен к славе, которой, впрочем, никогда не знал, я профессионально честолюбив".

За много лет до этого о своём профессиональном честолюбии заикнулся было великий поэт Иннокентий Анненский - и тут же поправился: нет, это просто музолюбие. Желание угодить Музе - единственное, что может заставить честолюбивого профессионала уродоваться над текстом.

Как нам не любить наш вольный труд?
Высохнет река, иссохнут лица,
И строка - единственный сосуд,
Где хоть капля влаги сохранится.

Это уже "просто стихи" - чистая лирика. Здесь у Юрия Ряшенцева не самое оцененное, но самое главное место работы. И есть среди поэтов помоложе талантливые люди, называющие его Учителем. Не будь на свете Ряшенцева-лирика, никогда бы не состояться Ряшенцеву-паролье. А знаете, кто такой паролье? И я не знал. Ряшенцев объяснил: это тот, кто пишет поэтический текст для музыкального номера, да не просто текст, а такой, "чтобы артист пел бы его с удовольствием", а режиссёр полагал бы, что этот текст "кое-что добавляет к его спектаклю или ленте". Во как.

Ещё бывает подтекстовка. Это когда стихи пишутся на готовую музыку - вписываются в неё. На театре и в кино без подтекстовки не обойтись. "Хорошая подтекстовка - поистине цирковая работа, - объясняет Ряшенцев. - Девять из десяти поэтов, считающих себя профессионалами, сломают на ней голову (просто не хватит версификаторского умения), и им ничего не останется, как только всю оставшуюся жизнь с презрением отзываться об этом плебейском виде поэтической работы".

Пример профессиональной подтекстовки "Не пой, красавица, при мне". Мелодию привёз с Кавказа Грибоедов. Мелодия забыта, стих остался, на него не раз писали новую музыку. А хорошо бы отыскать ту, старую, от которой завёлся Пушкин. Куда она денется, найдётся. Дремлет себе где-нибудь на холмах Грузии.

Паролье Юрий Ряшенцев оснастил крепкими и сочными стихами сотни музыкальных номеров. Между театральным хитом 1973 года "Бедной Лизой" и прогремевшим недавно мюзиклом "Метро" у Ряшенцева были десятки фильмов и спектаклей, среди них такие знаменитые, как "История лошади", "Три мушкетёра", "Гардемарины, вперёд!". Куплеты и припевки. Зонги и дивертисменты. Знаете, в чём разница? Ряшенцев объясняет: из зонга герои выходят изменёнными, из дивертисмента - теми же. Во как.

Говорят, в цивилизованных странах поэзия себя изжила, сошла на нет, сдохла за ненадобностью, и мы бодро движемся в ту же сторону. Может и правда. Сошла же ведь на нет кормилица лошадка, сгинула, откочевала к последнему горизонту. Куда коняге супротив вонючки дизеля. Куда поэту супротив диджея.

Однако не сдаёмся, трепыхаемся, ищем нишу.

Песню для театра и кино никогда не относили к собственно поэзии, прикладным стиходелием традиционно занимались полуанонимные полупрофессионалы. Это они сочиняли театральные куплеты при Пушкине, это и сегодня их скромными трудами сладкоголосо озвучено совокупление героев среднестатистического голливудского фильма. Так уж повелось. Конечно, у Шекспира или, скажем, Брехта с зонгами было всё в порядке, но как правило паролье отродясь на поэтов не тянули.

И вдруг оглядываемся и видим радикально новую картину. В наших фильмах и спектаклях вовсю звучат музыкальные номера, созданные стихотворцами высокой квалификации. Три собрата, три богатыря совершили эту тихую революцию - Булат Окуджава, Юлий Ким, Юрий Ряшенцев. Не литсамодеятельность таганского разлива, а профессиональная лига, класс, кондиция, литература. В основе каждого мастера - лирический поэт.

В чём это выражается? В умении работать со словом? Несомненно. Но также и в умении пропустить сюжет через личный опыт. Посмотрите, к примеру, как Юрий Ряшенцев комментирует работу над любовным дуэтом для "Трёх мушкетёров": "Война прошлась по моему детству очень жестоко, и это невольно сказывалось на моём отношении к любви французской королевы и английского герцога Бэкингема, пообещавшего втравить оба народа в войну, ежели Её Величество не ответит ему немедленной взаимностью. Я положительно не находил в себе сил на сочувствие этим любящим сердцам. Наверно это сказалось на иронической окраске их дуэта". Зато с каким великолепным пониманием отзываются Д'Артаньян и его друзья на клич послевоенной Усачёвки "наших бьют"! Как по-ряшенцевски умеют они пора-пора-порадоваться победе, чарке и любви!

После того, что сделала Большая Тройка, невозможно писать для сцены и экрана по-старому. Мне вот что интересно - станет ли мировой революция, которую шутя-играючи учинили русские паролье? Поживём увидим. А пока у Юрия Ряшенцева круглая дата. Пожелаем поэту здоровья.

Новая газета, 2001, ? 42. (Там название: "Ария шевалье [к 70-летию Ю. Ряшенцева]")