Многие знают, что Александр Моисеевич Городницкий в качестве доктора океанических наук погружался в батискафе на пятикилометровую глубину Мирового глубину Мирового Океана. Менее известно, что незадолго до знаменитого погружения Александр Моисеевич имел тайную встречу с эмиссаром господина Бжезинского. В обязанность эмиссара входило склонить Городницкого к исполнению им государственного гимна США в максимальной точке погружения.

В прямом, естественно, эфире.

Эта акция виделась государственнику Бжезинскому патриотическим ответом на унижение в космосе. Как известно, в космосе первой запела наша гитара. Хотя, если разобраться, какое кому унижение от песенки 'Лыжи у печки стоят'? Свихнулся мужик, не иначе. Ну, оттянулись чуточку ребята на орбите под Визбора - что такого трагического? Для себя попели, не для власти.

Но Бжезинский худел и терял вес. Полулёжа в кресле, он со строгой периодичностью швырял в пасть горсти колотого льда, так что приходилось то и дело менять лохань. Стереотипный характер моторно-ментальных отклонений вынуждал некоторых медиков грешить на онкологию в экстрапирамидной системе мозга с метастазами в лобные доли, другие склонялись к реактивному психозу, а дело было простое - не мог найти кандидата в эмиссары, хоть и рылся дни и ночи напролёт в директории собственного ведомства. Наконец, выбор пал на Савика Шустера.

Вызвав Шустера на инструктаж, Бжезинский сказал не без пафоса: 'Ты, Савелий, мне всегда нравился как человек без отчества и в ногу с планетой'.

Назвать Савика Савелием Бжезинского обязывал собственный приказ по русскому языку, запрещавший употреблять уменьшительные, ласкательные, уничижительные и иные возмутительные модификации имён собственных.

Миссия Шустера, однако, провалилась. Ничего основательного про причину провала я не знаю. Дошли несколько версий. Они небезынтересны, потому пересказываю, не ручаясь за подлинность.

Первая, встречно-патриотическая, утверждает, что Александр Моисеевич сказал миссионеру вали отсюда. Если верна вторая, то подтвердится репутация нашего океанолога как человека, обладающего тончайшим чувством юмора. Якобы, Городницкий предложил заморскому Савелию род обмена: 'Я спою, только пускай господин Бжезинский споёт на российском телевидении государственный гимн Российской Федерации'. 'Но у мистера Бжезинского нет музыкального слуха', - живо возразил переговорщик. 'Тем более, - поставил точку славный бард. - Именно в таком исполнении легендарное произведение наконец-то обретёт художественную цельность, которой ему так не хватает'.

Согласно третьей версии, которую муссируют в кругах, близких к администрации президента, Шустер после консультации с шефом принял условие Городницкого и даже попросил последнего переаранжировать гимн России в удобной для Бжезинского тональности. Правдоподобно выглядит и дальнейшее: Бжезинский прилетел в Москву и уже репетировал на НТВ 'Союз нерушимый' под минусовку, но предъявил дополнительные условия, о которых не было речи в ходе предварительных переговоров. В частности, он якобы потребовал, чтобы ему в прямом эфире ассистировал коллектив 'Песен нашего века', усиленный Михаилом Сергеевичем, Мстиславом Леопольдовичем, Дмитрием Антоновичем и Олегом Митяевым, и чтобы каждый из участников эфира в ходе исполнения российского гимна размахивал американским флагом. Наши, якобы, на это не пошли, несмотря на стратегическое партнёрство.

А по-моему, зря.

Думаю, по части размахивания флагом имело смысл поторговаться, а вообще-то жалко, могло получиться неплохо.

Иногда в порядке игры воображения я беру режиссуру на себя и живо представляю в прямом эфире всех нас, симпатичных от природы, а пуще по контрасту со злодеем. Ему, стоящему в эпицентре кадра, я бы дал от пуза посипеть соло, но только поначалу. А потом включатся наши, и пойдёт великое преображение.

Оёёй, дъя нещасная девчоночка,
Оёёй, дъзамуж вышла без любви.
Оёёй, дъзавела себе милёночка,
Оёёй, грозный муж мой, не гневись!

Уж как-нибудь переорём злодея хрипатого. А, кстати, тётя у вас есть, господин Бжезинский? Нету? Положение серьёзное.

Если у вас нету тёти,
То вам её не потерять,
А если вы не живёте,
То вам и не, то вам и не,
То вам и не умирать -
Не умирать.

Арркестр гремит басами,
Тррубач выдувает медь...

Думайте, думайте, господин Бжезинский.

Переорём - и в лирику. Сердечное. Ну, родимые, русскоязычные, выдай душу, как положено на наших берегах!

Ваше благородие, госпожа разлука,
мне с тобою холодно, вот какая штука.
Письмецо в конверте
погоди - не рви...
Не везёт мне в смерти,
повезёт в любви.

Ростропович с его бандурой, пожалуй, лучше будет смотреться на краю, хотя он очень мил, когда улыбается. Славу, кстати, я не видел на близком расстоянии с тех пор, как перед самой войной вместе пилили по классу виолончели в детской музыкальной школе ? 3 Свердловского района. Называлось 'дом Фонвизина', потом его зачем-то снесли. Из Славы вышел толк.

Иваси, Мищуки, Дима, Костя, Олег - это же море обаяния. А кто там вылез на сцену прямо из зала, не Кузьма ли Богачёв? Наверно он, а может, это Дулов с гитарой.

Качнётся купол неба, большой и звёздно-снежный...
Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!

Тут и Лёв Александрович со своей бородой, и Иннокентий Фёдорович со своею. Тут и Кушнер - отчего бы Кушнеру собственной очкастой персоной не попеть возвышенное рядом с любимым поэтом?

Михалсергеича с Раисой Максимовной поставлю между Галей Хомчик и Лидой Чебоксаровой, они добрые девочки, если что - рядом. Кто у нас ещё? Ветераны Великой Отечественной из Беэр-Шевы? Не тушуйтесь, дедули, все свои. Ребятишки из 'Норд-Оста'? Давай на сцену! Которые погибли - тоже сюда, а как же?

Я, побывавший там, где вы не бывали,
Я, повидавший то, чего вы не видали...
Я, уже там стоявший одной ногою,
Я говорю вам - жизнь всё равно прекрасна.

Да, говорю я, жизнь всё равно прекрасна,
даже когда трудна и когда опасна,
даже когда несносна, почти ужасна -
жизнь, говорю я, жизнь всё равно прекрасна.

Горечь во рту. Она всегда вылазит, как подумаешь о подлостях нашего века. 'Всё расхищено, предано, продано...'

Господи, неужели всё? А язык?

Чёрное море! Чёрное море!
О этот блеск
Плюс плеск
Близкой волны!
Мы окунулись
Раз
В Чёрное море
И оказались,
Точно негры, черны.

Из оркестровой ямы пустим, как в шоу-бизнесе, белого дыма, ибо сказано: но дымится сад чудесный. А свет пускай не мелькает, нечего, от него только боль в затылке.

И знаете, что я вам скажу - в хорошем окружении недолго и очеловечиться. Где злодей, где рогатина? Нет, исчезли, растворились, на месте злодея человек стоит поёт, и вполне даже человечен его надтреснутый голос.

Сад чудесный!!

А что слуха нет - разве это настоящая беда? Настоящая беда, господин Бжезинский, не такая. Чуточку подальше от микрофона, сэр.

Что ни век, то век железный.
Но дымится сад чудесный,
Блещет тучка; обниму
Век мой, рок мой на прощанье.
Время - это испытанье.
Не завидуй никому.

Четвёртую версию, прозаическую, я слышал от жены Городницкого Анны Анатольевны. 'Да что вы, братцы, какая гитара, - сказала Анюта, - не втиснуть туда гитару. Батискаф - ведь он малюсенький. А если б и втиснули, что толку? Сам Алик на гитаре не играет, втискивать ещё и гитариста? Ну извините'.

Ну извините, скажем напоследок и мы.