Когда известный деятель науки берётся за перо, чтобы самыми простыми и доступными словами рассказать об азах эволюционной теории, - он, видимо, ощущает какую-то настоятельную потребность сделать это.

Порой нам кажется, что всё благополучно. Эволюционная теория Дарвина отпраздновала свое столетие, и юбилейные марки заняли достойное место в альбомах коллекционеров.

Но вот выдержка из не очень старой газетной статьи. В номере от 14 ноября 1969 года 'Сан-Франциско кроникл' публикует обзор своего корреспондента по вопросам просвещения:

'...Отныне для школьников штата Калифорния дарвиновская теория эволюции не будет единственным объяснением происхождения человека. Совет штата по образованию единогласно проголосовал вчера за принятие новой программы, которая включает в себя несколько теорий происхождения и обеспечивает им равный вес. Что касается эволюционной теории, развитой Дарвином и принятой подавляющим большинством учёных мира, программа обязывает дополнить её теорией божественного творения, изложенной в Книге Бытия, а также аристотелевой теорией самозарождения и другими точками зрения...

...Из всех выступавших ни один не высказался в защиту теории Дарвина... Д-р Роберт Е. Кофаль, президент Хайлендского колледжа в Пасадене, резко выступал против использования в школах Пасадены книги Эшли Монтегю 'Человек: его первый миллион лет'. 'Каждый ученик, который поверит брехне этого учебника, - сказал он, - окажется перед необходимостью полностью отрицать учение Библии и христианской веры'.

Согласимся, что автор книги, которую вы держите в руках, мог испытывать настоятельную потребность её написать. Даже если он и не читал статьи в 'Сан-Франциско кроникл', - а он наверняка её не читал, так как книга написана раньше. Но он знал, что люди, подобные д-ру Роберту Е. Кофалю, не перевелись ещё на белом свете и что дикари обитают не только в джунглях, но и в штатах, кичащихся своим прогрессом.

В нашей стране содержание школьных учебников, разумеется, не определяется финансовыми интересами книготорговцев. Учебники издаёт государство, которое заинтересовано в том, чтобы школьники обучались естествознанию грамотно. Красивому мифу о ребре Адама, равно как и мифу о Ноевом ковчеге, не место в курсе биологии. Поэтому ситуация, о которой мы сейчас узнали из газетной заметки, к нам отношения не имеет.

Но никогда и нигде не лишне иметь хорошую книгу, рассказывающую о достоверных фактах науки. Особенно книгу, рассчитанную на юного читателя. И совсем хорошо, когда эта книга отвечает на его многочисленные 'почему'. Почему роза красная? Почему у слона хобот? Почему я похож на маму? И коронный вопрос, вопрос вопросов: откуда я? На этот вопрос даётся серьёзный и деликатный ответ, который побуждает спрашивать дальше и направляет любознательность в такую сторону, где всегда интересно, и можно поломать голову. Разве не головоломна, например, задача о наследовании цвета глаз, которую автор книги предлагает решить юному читателю?

Мы знаем, как сосредоточенно терпеливы бывают дети, когда задета их исследовательская струнка, как умеют они сопеть над вскрытым чревом заводной машины, - и потому верится, что задачу о цвете глаз может самостоятельно решить даже не особенно большой человек. И картинка дана ему в помощь.

Эта книжка под силу ребятам, ещё не проходившим основ биологии в школе. А те, кто уже одолел их, тоже найдут в ней немало интересного.

Книжку 'Удивительный мир эволюции' могут читать родители и для того, чтобы уметь отвечать на детские 'почему'. А те взрослые люди, которым в их школьные годы не повезло с биологией, могут без особой затраты сил почерпнуть из неё многое, что не лишне знать каждому взрослому человеку.

Но мы обещали сказать и о том, кто написал эту книжку. Её написал Джулиан Хаксли - человек с большим именем и большими заслугами. Имя Хаксли (или Гексли, как было принято писать раньше) дорого всем прогрессивным учёным, так как его носил выдающийся соратник Чарлза Дарвина, крупнейший учёный-эволюционист Томас Генри Хаксли. Современники называли его 'дарвиновским бульдогом', настолько яростно и страстно боролся он за утверждение эволюционного учения. Если и сейчас, спустя столетие, церковники всё ещё мешают этому учению утвердиться, то можно себе представить, каким характером нужно было обладать, чтобы вести борьбу в те времена.

Среди прямых потомков Томаса Генри Хаксли немало блестящих имён, составляющих славу английской науки и культуры. Один из его внуков, Эндрю Хаксли, в 1963 году разделил с Ходжкином и Экклсом Нобелевскую премию по физиологии. Другой внук, Олдос Хаксли, стал всемирно известным писателем. Джулиан Хаксли, автор этой книги - тоже внук 'дарвиновского бульдога', и он в отличие от других потомков знаменитого деда унаследовал не только его имя, но и дело. Когда в 1935 году Джулиан Хаксли был избран секретарём Лондонского зоологического общества, острили, что он получил от деда в наследство животное царство.

Но именно 30-е годы были для Хаксли, которому тогда уже перевалило за сорок, временем крутого жизненного поворота: он прервал блестяще начавшуюся карьеру учёного-биолога ради того, чтобы взять на себя малоблагодарную роль связного между наукой и обществом.

И хотя перу Джулиана Хаксли принадлежит ряд солидных исследований, в том числе экспериментальных, хотя он написал книги, рассчитанные на специалистов-биологов, можно без преувеличения сказать, что всё самое значительное сделано им вне чистой науки.

Иногда думают, что быть связным между наукой и обществом - значит только писать научно-популярные книги и статьи. Вовсе нет, задача намного шире, да и связь эта не односторонняя, а двусторонняя, взаимная - если угодно, взаимное просвещение. Не только обществу следует знать о достижениях науки и уметь их использовать, но и науке важно понимать общественные потребности.

Речь идёт не только об экономических потребностях - они в большей или меньшей степени всегда оказывали воздействие на развитие науки. Наш век обращается к науке с призывом: сделать так, чтобы её автономные интересы не вступали в противоречие с потребностью людей жить в мире, в стабильной среде обитания. Ведь это же факт, что некоторые реальные угрозы уничтожения цивилизации возникли как побочный результат саморазвития науки. Вот почему необычайно важна деятельность тех, кто пытается что-то противопоставить этим тенденциям, кто умеет просвещать учёных-естественников, объяснять им их ответственность перед обществом. Нет оснований полагать, что такая просветительская деятельность не принесёт своих плодов.

Джулиан Хаксли принадлежит к числу тех, кто раньше других почувствовал неминуемое приближение такого рода проблем. Впрочем, в 30-е годы главное его внимание занимала иная идея - не менее важная и практически не имевшая приверженцев в капиталистических странах Запада. Идея эта проста: экономика должна быть научно обоснованной.

Для нас - людей, привыкших мыслить категориями научного социализма, кажется нелепым, что такая разумная мысль предавалась на Западе анафеме; а между тем так оно и было. В то время на всей планете была только одна страна, в которой на практике претворялась мысль о рациональном использовании природных ресурсов и о государственном планировании экономики. Естественно, что Хаксли приехал в эту страну, чтобы получить нужные ему сведения из первых рук. Это было в 1931 году.

Он провёл у нас три недели, которые оказали сильнейшее воздействие на его последующие публикации и выступления. По свидетельству газеты 'Манчестер гардиан', выступая по возвращении в Лондоне перед аудиторией, Хаксли говорил о том, что 'русские истратили на изучение полезных ископаемых больше денег, чем все остальные страны Европы, вместе взятые'. Он рассказывал об Институте растениеводства ('Институт растительной индустрии' - так, близко к истине, он перевёл название ленинградского учреждения), где 'несколько сот научных работников заняты практическим приложением новейших достижений генетики', где проходят научное испытание не менее 28 000 различных образцов пшеницы.

В годы, предшествовавшие второй мировой войне, Хаксли активно участвовал в антивоенном движении, и в этом продолжая линию своего знаменитого деда. Известно, что более чем за полвека до этой войны Томас Генри Хаксли, посетив выставку, посвящённую истории средств ведения войны, отозвался о ней как о доказательстве человеческой тупости и невежества...

В отличие от пацифистской позиции, которую занял его брат, писатель Олдос Хаксли, Джулиан Хаксли выступал за активную борьбу с фашизмом. Он читал лекции, писал книги - некоторые из них он посвятил борьбе с идеологией расизма, - вёл одну из популярнейших радиопередач. Эта передача, которую слушали миллионы людей, была построена в форме вопросов и ответов. О её характере можно судить по ответу Хаксли на вопрос одного из радиослушателей, какие книги брать с собой на фронт.

'Я думаю, - сказал Хаксли, - неплохо иметь какой-нибудь хороший и длинный роман, такой, чтоб он захватил вас целиком. 'Война и мир' Толстого, пожалуй, в этом смысле не имеет себе равных, особенно для солдата'. А ещё, посоветовал Хаксли, можно взять сборник хороших стихов.

Вот какой человек написал эту книгу. Можно много рассказывать о том, сколько энтузиазма, знаний и энергии вложил он в дело охраны природы; о том, как в 1946 году, несмотря на противодействие американцев, Хаксли, 'этот прокоммунист', был избран генеральным директором ЮНЕСКО (правда, американцам всё же удалось добиться, что он проработал на этом посту не шесть лет, как полагается по уставу, а два); о его научных интересах и, в частности, о неожиданной и нетривиальной точке зрения на рак, высказанной им в специальной книге, - но ведь это не биография Джулиана Хаксли, а всего лишь предисловие к его небольшой книжке.

Каждый, кто прочтёт её, увидит, что и в ней он остаётся верен себе.