В ещё не очень давние времена жил у нас небольшой такой серый котик по имени Кесарь. Природа наделила Кесаря добрым нравом и завидной вменяемостью. Все домашние, включая детей и собаку Кабирию, известную также как 'собачка Тяба', уважали Кесаря за дружелюбие и спокойный, неистеричный характер.

Мы с Алуней неумело обживали квартиру, которую до нас занимал Юрий Давыдович Левитанский. В память о выдающемся жильце стены дышали поэзией. А мебель, которая, по-видимому, тоже дышала поэзией, Левитанский увёз с собой на новую квартиру.

В один прекрасный день Визбор кликнул клич, и к нам, безмебельным, явились его друзья по 'Спартаку', покорители горных вершин. Сошлись на зов и барды. Двое суток певцы и альпинисты собирали гарнитур из разрозненных эстонских досок, купленных по случаю опять же Визбором. На третьи сутки отмечали завершение трудового подвига. Мясо, тушёное с картофелем, имело успех, который, однако, оспаривали напитки. Котик был приветлив со всеми, но льнул только к Дулову.

А через некоторое время Кесарь вдруг пропал. Искали всей семьёй по ближним и дальним околоткам, но котика и след простыл. Куда провалился? Поговаривали, что он не раз делился мечтой учиться в Кембридже на пожарника. С кем делился? Разве что с Тябой. Всерьёз этих амбиций никто не принимал.

Прошло сколько-то лет. Дулов едет в Германию, где при еврейской общине города Марбург возник клуб поклонников главного дуловского шедевра 'Оёёй, дъя нещасная девчоночка, оёёй, дъзамуж вышла без любви'. Вот проходит он в Марбурге мимо пожарной каланчи, а под ней на приступочке лежит Кесарь, весь такой поджарый, ухоженный. Бурные объятия, мурр-мурр и всё такое.

Оказалось, добрался-таки котяшка до Кембриджа. Не перепутал, попал именно в тот Кембридж, где Кембриджский университет. (Есть другой Кембридж - в Америке под Бостоном, так там университет называется Гарвардским. В Гарварде на спецотделении для котов требуют заверенную райкомом анкету, так что Кесаря с его пятым пунктом всё равно бы не взяли. Да и учат там не на пожарника, а на в ногу с планетой.)

Программу английского Кембриджа наш котяшка осваивал неплохо, даже получил небольшую награду, что-то вроде медальки за прилежание. На исходе третьего семестра его, однако, отчислили. Причиной стал реферат по философии, в котором Кесарь допустил какие-то вольности, над чем-то насмехался, над чем в Англии насмехаться не положено. (Я, кстати, согласен, что философия не такое место, где надо демонстрировать своё остроумие.) Короче, Англия Кесарю улыбнулась, и закончил он образование в Марбурге, куда направил свои стопы по следам Михайлы Васильевича и Бориса Леонидовича. Получив диплом, там же в Марбурге нашёл работу по специальности, что оказалось немалым везением.

В знак давней приязни Кесарь провёл с Дуловым несколько часов, приобщил к старине. 'Здесь жил Мартин Лютер. Здесь братья Гримм'. Мраморная дощечка умалчивала о том, что Мартин Лютер, если и 'жил' в Марбурге, то всего каких-то два-три дня. Забрались на самую верхотуру, котяша показал Дулову домок, в котором проживал студент Ломоносов. Дулов поразился, узнав, что хозяева всё те же и по-прежнему берут на постой студентов, а музея устраивать не стали.

Завершением маршрута было кафе, привлекательное для русских тем, что в нём своими знаменитыми марбургскими терзаниями терзался юный Пастернак. Каждый русский из более-менее соображающих считает нужным выпить в этом кафе чашечку фирменного кофе. Булат Шалвович отметился, за ним Юлий Черсаныч, а там и я.

- Дядя Дулов, ты гой?

Кот пристально смотрел Дулову в глаза. Дулов отвёл взгляд - он не понял вопроса и не знал ответа.

Грех или не грех прикинуться евреем ради постижения вершин любомудрия? Актуальный для котика вопрос уже пытался решить Боря Пастернак - и не смог. Боря приехал в Марбург учиться на философа, а стал поэтом, ибо у профессора философии, Бориного кумира, был бзик - он брал в ученики исключительно евреев. Даже процентной нормы не имел! А на карьере композитора Боря успел поставить крест. Наш котька очень это переживал, читал и перечитывал Борины письма папе Пастернаку, художнику: ведь мы же не евреи, правда, папа? Что делать?

Кот терзался, но не знал, как объяснить это Дулову.

Дулов решил, что раз так, надо и ему посидеть в знаменитом кафе - выпить фирменного кофе, угостить Кесаря пломбиром. Но дама в кружавчиках вежливо сказала: 'Котам нельзя. С котами нельзя'.

Прощаясь, Дулов пригласил Кесаря на презентацию своего хита 'Оёёй, дъя нещасная девчоночка, оёёй, дъзамуж вышла без любви'. Котька приглашение отклонил, сославшись на вечернее дежурство.

Подумал: 'Не сердись, брат Дулов, я воспитан в доме, где стены и доски дышат поэзией. Каждый выбирает по себе'.

Озвучивать не стал.