ПЯТЬ ВЕЧЕРОВ ПАМЯТИ ТАТЬЯНЫ БЕК
Музей А. И. Герцена 19 марта 2005 (сороковины) :У Татьяны в стихах всё время проходит эта тема: я уйду. Понимаете, у неё какие-то свои интимные были отношения с понятием смерти, это для неё не было окрашено отрицательно. Она очень любила ходить на кладбище, она всегда об этом говорила. Она очень любила беседовать со своими родителями. Она и в стихах к ним обращалась и писала о грядущей встрече. Я сейчас в метро ехал, открыл один из этих сборников и сразу попал на стихотворение, где она пишет о том, как она встретится с любимыми людьми, которых уже нет в живых. Это для неё не было, как для большинства из нас, чем-то запретным или страшным. Для неё это было окрашено в приятные тона, сердечные и любовные. И очень хочется надеяться, что так оно всё и получилось. (Нет, моё мировоззрение неколебимо. Это я за Таню говорю, её словами.) Я хочу прочитать это стихотворение об этой её постоянной мысли о том, что она увидится с любимыми. (Читает по книге.)
Замечательно. Замечательно. Причём я в этом сборнике отмечал стихи, которые мне понравились, а это не отмечено. То есть когда раньше читал, я его не заметил. _________:Мне кажется, что её декларации относительно верности акмеизму несколько не соответствуют её собственному слуху и чувству звука. Потому что акмеисты всё-таки отличались тем, что они - смысловики. Кроме Мандельштама, который акмеистом не был, он просто был за компанию. Он говорил: 'Я смысловик', - а на самом деле он не был чистый смысловик. А вот Ахматова, Гумилёв - это смысловики в чистом виде. А Татьяне Александровне, как мне кажется, просто были эти люди приятны. Но её собственная поэзия это отрицает. (Читает по книге, комментируя.)
_________(Наступает время расходиться.) ДС: Спасибо всем! Кто-то: Давайте на посошок. ДС: И встали все, подняв на посошок... (Все встают, и пока наливают ДС продолжает тихо бормотать.)
(Громко.) Ну давайте я на прощание прочитаю одно стихотворение. Гениальное. (Читает на память ':и дверь впотьмах привычную толкнул...' Олега Чухонцева.)
Малый зал Центрального дома литераторов 24 апреля 2005 Все, кто пришёл сюда, знают, что у нас сегодня вечер, посвящённый поэту Татьяне Бек. Это недавняя, большая, общая наша потеря. И сегодня, я надеюсь, прозвучат её стихи, стихи, посвящённые ей, и слова и, может быть, и музыка прозвучит. Я прочитаю небольшое Танино стихотворение, строчка из которого дала название этому вечеру. По-видимому, оно обращено ко всем нам.
Я думаю, такой мы её и помним: хорошим товарищем. И вот этот завет - 'вспоминайте с улыбкой, не с мукою' - надо будет нам постараться сохранить в течение всего сегодняшнего вечера. А сейчас я прошу пустить запись с голосом Татьяны Александровны. (Звучит фонограмма. Татьяна Бек читает свои стихотворения 'Родословная - сказочный чан...', 'Снова, снова снится папа', 'Этот дом я узнала по скрипам'.) Вот, родной для каждого из нас голос прозвучал. В одном из своих вечеров Таня попросила, чтобы Андрей Крамаренко спел любимый романс её папы. И я думаю, что будет уместно, если сейчас, после стихотворения 'Снова, снова снится папа' снова прозвучит этот романс в память о её отце. (Андрей Крамаренко исполняет романс 'Мой костёр в тумане светит'.) Спасибо, Андрей. Я думаю, что мы все понимаем, что сказать про Таню 'я была вам хорошим товарищем' это очень мало. Гораздо важнее, что она была одним из самых замечательных мастеров современной русской поэзии. Я хочу привести слова старшей подруги Тани Тамары Жирмунской, которая уже после её смерти написала: 'У её поэзии есть редчайшее свойство. Она не приедается. А что её недооценили при жизни? Не ценят по-настоящему и сейчас? Вещь банальная. Она была ко всему готова'. Здесь сидят и авторы замечательных стихов, и начинающие поэты, и любители поэзии, поэтому я просто не могу отказать себе в удовольствии привлечь внимание к тому, как написано стихотворение 'Снова, снова снится папа'. Ведь это стихотворение излучает любовь. Но там нет этого слова. Эта любовь делается такими деталями, как длина пальто, нос картошкой. Ведь почти у любого другого поэта слова 'нос картошкой' могли бы стоять в контексте ироническом, сатирическом, шуточном. А здесь нос картошкой выражает любовь. Есть единственное слово на всё стихотворение - 'свёрлышки любимых глаз'. Это, я думаю, как раз единственный недостаток этого стихотворения (улыбается). Если выкинуть слово 'любимых' и заменить его каким-то другим эпитетом, вся любовь останется, потому что она - выражена, а не названа. Помните, как у Блока:
Большой зал Центрального дома литераторов 21 апреля 2006 (На экране демонстрируется видеозапись вечера Татьяны Бек в музее Цветаевой в 2002 году.) Добрый вечер. Я думаю, всем, кому дорого имя и память о Татьяне Бек, было приятно увидеть эти кадры, где с такой непосредственностью она читает, порой забывает стихи. Я не знаю, все ли в этом зале знают, что сегодня день рождения Татьяны Александровны. И надо благодарить Центральный дом литераторов за его инициативу - сделать вечер в день рождения Татьяны Бек. Прошёл год, даже больше, с тех пор, как она ушла из жизни. И мы об этом всегда помним. Я благодарен нашему писательскому клубу за то, что мне предложили вести этот вечер. Но мне особенно трудно. Знаете, когда речь идёт о человеке, ушедшем из жизни, то говорить о сверстнике трудно, но можно. Говорить о старшем тоже трудно, но естественно. А вот когда уходит из жизни человек, который младше тебя... Мне Татьяна по годам годилась бы в дочери. И это особенно трудно, потому что противоестественно. Я вспоминаю, как сама Таня писала и говорила о поэте Леониде Шевченко, которого она очень любила. Но он был больше чем на 20 лет моложе её, он был в её семинаре в Литинституте. И мучительно ей было говорить об ушедшем Шевченко. О преждевременно ушедшем молодом талантливейшем поэте Борисе Рыжем. И противоестественность её смерти бросает тень на ту радость, с которой мы могли бы отметить её день рождения сегодня в этом зале. У Слуцкого в его замечательном цикле стихов на смерть жены Татьяны Дашковской есть строчка: 'Ты не должна была, ты не должна была'. И строчка эта повторяется неоднократно. И эта мысль всё время приходит в голову: что она не должна была этого делать, уйти из жизни, оставить нас. Ну что нам остаётся? Нам остаётся подвести итог. Но итог, конечно, по отношению к Татьяне Бек. Но по отношению к каждому из нас это не итог, потому что каждый из нас будет открывать в её творчестве - а оно многосторонне - будет для себя открывать новое и новое. Впереди у каждого из нас радость знакомства с её литературными трудами. Она ведь была не только поэтом. Она была замечательным литературоведом, её специальность - русская поэзия ХХ века, начиная с Серебряного века. Она составитель двух антологий, автор множества статей, преподаватель в Литинституте. Но главное, конечно, - она была поэтом. И главный итог, что́ она сделала своей жизни, в литературе - она отстояла достоинство русской поэзии в очень трудный период, когда после поражения нашей родины в холодной войне набросились, как коршуны, на всё - на земли, на заводы, и на литературу, и на русский язык. И повсюду запрещают язык и закрывают русские школы. И есть забугорные кукловоды, которые этим руководят. И в этой ситуации, конечно, поползли из щелей всякие шарлатаны литературные, которые пытались уничтожить нашу литературу, уничтожить преемственность поколений. И то, что Татьяна всю свою жизнь, всеми своими творениями отстаивала достоинство русской поэзии, - это её огромная заслуга. Конечно, она это делала не одна. Конечно, все были в этом едины, все крупные поэты, будь то Олег Чухонцев или Евгений Рейн, Чичибабин или Кушнер, и многие, многие. Все в этом были едины. Между собой, конечно, бывали у них трудные отношения, иногда очень трудные, иногда обиды смертельные. И если говорить о Татьяне Бек, то, может быть, вот такие обиды и трудности повлияли на то, что она приняла роковое решение. Но сегодня мы должны думать о том, что́ всех нас объединяло и объединяет: о нашей поэзии, которая всё-таки оказалась спасена в это трудное время благодаря, в частности, замечательному поэту Татьяне Бек. Я надеюсь, с этой радостной мыслью мы проведём сегодняшний вечер.
Малый зал Центрального дома литераторов 21 апреля 2009 ...Многие находили, что Таня Бек была очень красивая женщина. Вот и Мариночка [Бородицкая] писала, что она была одновременно похожа и на Цветаеву, и на Ахматову. И многие говорили о её величественности. Но сама себя она считала в высшей степени некрасивым человеком, и вообще, у неё был некоторый комплекс ущербности и изгойства, и ей казалось, что во многих отношениях она отличается от других в худшую сторону. И очень интересно, какое она сама придавала этому значение. Я выписал из её прозаических текстов то место, где она приписывает это свойство Тарковскому. Хотя Тарковский вовсе был красавчиком. Она сама об этом писала: какой он был красивый и как её мама в кустах подглядывала за Тарковским, именно, чтоб насладиться его внешним видом. (Смех.) Но, тем не менее. О себе такое писать неловко, и вот как она это перенесла на Тарковского. Цитирую. 'Тарковский в стихах, как никто другой, умел воспеть красоту некрасоты. В поэзии его - много от прозы Достоевского, на чём, по-моему, критики никогда не останавливались.
Кто из поэтов так писал о креативном (и опасном) заряде изгойства, о силе слабости, о мощи немощи? Есть тут и такая тонкость: поэт переводит обиду в творческую, а не разрушительно-мстительную энергию - обида у него материализуется в скрипку, а не в топор'. (Т. Бек. До свидания, алфавит.) Совершенно ясно, что это она пишет о себе, о своём отношении к творчеству. Её творчество креативно именно потому, что ей от жизни недодано: недодано красоты, недодано славы. Она постоянно была зациклена на премиях литературных (извините), на том, что другим дают, а ей не дают. У неё это был просто пунктик такой. Но. Этот пункт был полезный! Вот о чём я хочу сказать. Этот пункт питал её поэзию креативно, созидательно, положительно. И слава богу. Спасибо ей за это. _________...Татьяне было неловко говорить о каком-то эпизоде собственного успеха. Она вообще в этом отличалась от многих. Я читал небольшие заметки её студента по Литинституту, поэта Ивана Волкова, которого она очень любила. Он отмечает такую черту. В отличие от других руководителей творческих семинаров, она никогда не читала собственных стихов и не цитировала себя. И он придавал этому очень большое значение: она их учила не столько литературе, сколько этике литературного поведения. Я могу это подтвердить, такая черта у неё была. В последние годы жизни Татьяны я с ней по телефону поддерживал связь едва ли не ежедневно. Ну, у меня нет литературного окружения, я был беден в этом отношении, вот Татьяна да Володя Корнилов, и мы всё время перезванивались. Но она никогда не говорила о собственном творчестве, хотя все разговоры были о литературе и она любила поговорить о литературе. Но своих стихов не читала. Любила читать чужие стихи. Действительно любила.
Малый зал Центрального дома литераторов 6 февраля 2015 Наш вечер посвящён поэзии Татьяны Бек и самой Татьяне Александровне. Завтра исполняется 10 лет со дня её кончины. У нашего вечера, так получилось, есть два названия. На афише написано: '10 лет без Татьяны Бек'. А в календаре Центрального дома литераторов вечер называется 'Я была вам хорошим товарищем'. Это строчка из Таниного стихотворения. Вообще, у Татьяны Бек есть несколько таких доминирующих, что ли, тем в её поэзии, и одна из них - любовь. Стеснительная любовь, объяснение в любви ко многим людям, близким и необязательно близким, и совсем дальним, и к каким-то уличным встречным. И вторая постоянная тема - декларация о намерениях: что она будет делать в жизни и чего она не будет делать в жизни. Так вот, это стихотворение, строчка из которого дала названию нашему вечеру, звучит так. (Читает 'Вы, кого я любила без памяти...'.) Мы имеем сегодня возможность вспоминать Таню с улыбкой, не с мукою, и это будет лучше. Как жалко, что я не вижу фотографий, которые [идут] за моей спиной. Я надеюсь, что вас они радуют. Вот Вячеслав Петрович Коротихин, автор этих фотографий. Если вы посмотрите книгу Татьяны, самую толстую, 'До свидания, алфавит', там есть список благодарностей, и первым номером в этом списке стоит Вячеслав Петрович Коротихин. Не потому, что он снабдил эту книгу фотографиями, а потому, что он был очень близким другом Тани. И нам приятно и его видеть среди участников этого вечера. Кончились фотографии? Тогда мы начинаем. (Выступают Марина Бородицкая и Григорий Кружков.) Это стихотворение, которое прочитал Григорий Михайлович, как и первое стихотворение, которое прочитала Марина Яковлевна, напечатаны в одном номере журнала толстого (показывает 'Иерусалимский журнал'), который вышел через кратчайший срок после кончины Татьяны Александровны. Мы как-то очень быстро сорганизовались, и получилась замечательная подборка из стихотворений, посвящённых ей. Этот журнал, который хорошо печатает нашу поэзию, выходит в Иерусалиме. Многие из тех, кого я вижу в этом зале, печатаются в нём. Ни один толстый журнал, выходящий в Москве, не успел бы так быстро откликнуться на неожиданную кончину Татьяны Александровны Бек. Там не только стихи, там есть и воспоминания, размышления. Например, Тамара Жирмунская очень хорошим словом назвала Татьяну Бек: младошестидесятница. Действительно, она по возрасту никак к шестидесятникам не могла примкнуть, но по своему мироощущению она была ближе всего к ним и несколько выпадала из своих сверстников. Так, например, любовь к фронтовым поэтам была у неё сильнейшая, она замечательно знала поэзию наших фронтовиков и этим была похожа именно на шестидесятников. Тут очень важно, что её отец, писатель Александр Бек, был тоже связан с Великой Отечественной войной. И не только своей знаменитой книгой 'Волоколамское шоссе', но и биографически - он был фронтовик. Он, как многие писатели, проводил время на фронте. И я сейчас прошу показать видео, как Таня читает стихотворение, посвящённое отцу. _________
(Выступает Олег Клинг, который в конце говорит о том, что настало время собирать комментарии к стихам Т. Бек.) Олег Алексеевич, пока я не забыл. Если вы будете составлять комментарии, так у Тани есть несколько стихотворений о кошке, - не забудьте сказать, что эта кошка моя родственница, она дочь моей кошки. Вообще, конечно, если каждый из нас поскребёт у себя в памяти, то сможет к каким-то стихам комментарии дать. Например, вот я скажу. У Тани Бек есть стихи, посвящённые поэтам. Ну например, Евгению Михайловичу Солоновичу есть загадочное для меня стихотворение; может быть, Евгений Михайлович будет выступать и скажет о нём. Есть замечательные стихи, посвящённые Владимиру Корнилову. И больше всего посвящений - Юрию Ковалю. Коваль действительно занимал в жизни Татьяны огромное место. В этом же журнале, где подборка стихов и воспоминания о Татьяне, есть её интервью Ирине Скуридиной, в котором она рассказывает о Ковале и о своём отношении к нему. Самые лучшие её стихи посвящены Ковалю, и Татьяна прямым текстом говорит, что он был главным человеком в её жизни, камертоном её жизни. Они то расходились, то сходились, но так случилось, что в тот месяц, который они провели в абсолютной близости в Малеевке, я оказался в соседней комнате. (Оживление в зале.) Не то что я, так сказать, но: А так как Ковалю нужен был (это биографическая деталь!), как это называется? Не натурщик - модель. Он любил писать портреты. Поэтому я там сидел. Мне разрешалось разговаривать, но в основном я позировал. И Коваль замечательно написал портрет. Моя жена сказала: он написал тебя таким, каким ты стал через 15 лет. (Смех.) Я в то время был, как мне казалось, молоденький и хорошенький, а на портрете Коваля я такой страшный, вот как сейчас. (Смех.) И к чему я это говорю. Я говорю это к тому, что, может быть, я попрошу показать ещё отрывок из того вечера 2002 года, где Таня читает стихи, посвящённые Александру Петровичу Межирову. 'Юности моей кумир' - так он назван в этом стихотворении. Это одно из лучших её посвящений. _________(Андрей Крамаренко исполняет песни на стихи Т. Бек. После объявления песни 'Подарите мне клеста' ДС просит сказать.) Можно я скажу два слова? Это касается Коваля. Она много раз об этом писала - что всё, что она знает о птицах и растениях, это от Коваля. Её Коваль водил по лесу и всё ей показывал. И она пишет: я сначала всему верила, а потом поняла, что он ещё и лапшу мне на уши вешает. Вот тут, видно по следам, как ласка гналась за мышью: Может быть, придумывал. Но придумывал хорошо и находил в ней благодарную ученицу. _________Я говорил об интервью, которая Таня дала Ирине Скуридиной. Там есть очень интересные строчки. Я прочитаю этот кусочек полностью, он маленький, но тема на самом деле большая. Дело в том, что Татьяна была писательской дочкой. А это сразу людей как-то восстанавливает, потому что очень многие писатели своих дочек проталкивали в писатели, и это уже как кость в горле всему сообществу. Я вспоминаю один случай. Был такой альманах 'Поэзия' в 'Молодой Гвардии'. Я у них был и говорю, что вот, хорошая девочка появилась - Таня Бек, хорошие пишет стихи. А секретарь альманаха, молодая женщина, тоже писательская дочка, мне выдала такую тираду, которую я запомнил на всю жизнь: 'Да у нас таких, как ваша Таня Бек, 50 штук приходят каждый день'. (Смех.) А сама Татьяна больше всего, я помню, обижалась не на кого-нибудь там, а на Давида Самойлова. (Читает.) 'Меня столько обижали в поэзии, мне просто говорили: "Ты писательская дочка", - эти пьяные мэтры. Мне Давид Самойлов сказал в 20 лет: "Ты никогда не будешь, как Ахматова или Цветаева, а иначе быть не стоит и поэтому бросай писать стихи". У меня в одно ухо влетело, а в другое вылетело. Я сейчас пишу мемуары и недавно написала: "Всё равно я ему благодарна за штудии, мы ходили в его семинар. Но попался бы он мне сейчас, попался бы он сейчас феминисткам какими-нибудь, они бы ему оторвали вообще все места и сказали бы: а почему ты себе позволяешь быть Самойловым после Пушкина и Пастернака? "'. Понимаете, это ещё мужской такой шовинизм. Я вспоминаю, что незадолго до её кончины она очень обижалась, и я от неё впервые услышал такое понятие 'либеральный террор'. Что такое либеральный террор, я не знал, да и, пожалуй, сейчас не знаю. Позавчера в письме Сергею Ивановичу Чупринину (который вместе с Таней вёл семинар) я написал: Почему ваш журнал себя позиционирует как либеральный, а печатает плохие стихи? Татьяна называла имя того, кто стоял во главе травли, развязанной против неё. Это Ирина Дмитриевна Прохорова, главный редактор 'Нового литературного обозрения', глава издательства, которое литературой много занимается. И Чупринин мне ответил (зачитывает): 'Теперь о позиции "НЛО" и дружественных Ирине Прохоровой изданиях. Суть позиции: все, кто печатался в советские годы, - коллаборационисты и соответственно бездарности, а поэты - только те, кто тогда был в подполье и не печатался, то есть "лианозовцы", "московское время" и прочие подземные классики. Замысел - заменить историю, например шестидесятых-восьмидесятых годов, где первыми фигурами были Слуцкий, Самойлов и другие, на историю, где их нет, а первыми выглядят Аронзон и другие: Таня - человек чуткий и раньше других почувствовала, что её и поэтов ей дорогих пытаются вычеркнуть и из поэзии, и из истории. Простите, что пишу обо всём этом вкратце, сквозь зубы, но а) меня это бесит и б) разговор должен быть более подробным'. И как раз в пандан к этому разговору я взял вчера двухтомник 'Русские стихи. 1950-2000 год'. Это как бы антология поэзии второй половины ХХ столетия, куда вошло 576 авторов. Составители Ахметьев, Лукомников и ещё два человека. Я посмотрел. Мне было интересно, а кто сверстники? Там все идут по годам рождения. Татьяна Бек родилась в 1949-м. Нашёл я 49-й год. А Татьяны Бек там нет! 576 авторов есть, а Татьяны Бек нет. Вот он, террор, в полной форме представленный. Я прочитаю её сверстников, которые вошли в антологию. Кто-нибудь из вас знает хоть одно стихотворение этих поэтов, которые вошли в антологию и родились, как Татьяна, в 49-м году? Юлия Вишневская, Геннадий Григорьев, Борис Куприянов, Андрей Монастырский, Михаил Орлов, Борис Цейтлин. Кто такие? Но надо сказать, что 10 лет без Татьяны Бек прошло, и какая произошла эволюция того, на что обижалась Татьяна. После советской власти был период, когда визгливое сообщество малоталантливых людей как бы определяло литературную атмосферу. Эти авторы казались новинкой, непечатная поэзия, туда-сюда. Куда они все делись? Где эти звёзды девяностых? Их нет. А вот новые имена, которые привлекают внимание, - Игорь Царёв, Алексей Ивантер. Замечательные поэты, которые продолжают линию Татьяны и линию классической русской литературы. А Ирина Дмитриевна Прохорова, видимо, решив, что с поэзией ей не справиться, занялась общегосударственным строительством. Ну ладно, вернёмся к поэзии Татьяны Бек. (Приглашает следующего участника.) Публикуется впервые
|