Замечательно. Замечательно. Причём я в этом сборнике отмечал стихи, которые мне понравились, а это не отмечено. То есть когда раньше читал, я его не заметил.
_________
:Мне кажется, что её декларации относительно верности акмеизму несколько не соответствуют её собственному слуху и чувству звука. Потому что акмеисты всё-таки отличались тем, что они - смысловики. Кроме Мандельштама, который акмеистом не был, он просто был за компанию. Он говорил: 'Я смысловик', - а на самом деле он не был чистый смысловик. А вот Ахматова, Гумилёв - это смысловики в чистом виде. А Татьяне Александровне, как мне кажется, просто были эти люди приятны. Но её собственная поэзия это отрицает. (Читает по книге, комментируя.)
Это что на плите за варево,
Это что на столе за курево?
(Ну скажите, так может акмеист написать?)
Я смутилась от взгляда карего
И забыть уже не могу его.
Там, за окнами - вьюга страшная,
Тут пытают перо с бумагою:
Мне сказали, что я - отважная.
Что мне делать с моей отвагою?
- Коль отважная, так отваживай.
(Так может акмеист написать? Хрена с два!)
:Но какая тревога - нежная!
О, любовь моя, - свет оранжевый,
Жар малиновый, буря снежная:
_________
(Наступает время расходиться.)
ДС: Спасибо всем!
Кто-то: Давайте на посошок.
ДС: И встали все, подняв на посошок...
(Все встают, и пока наливают ДС продолжает тихо бормотать.)
И я хотел подняться, но не мог.
Хотел, хотел - но двери распахнулись,
как в лифте, распахнулись и сошлись,
и то ли вниз куда-то, то ли ввысь,
быстрей, быстрей - и слезы навернулись.
И всех как смыло. Всех до одного...
(Громко.) Ну давайте я на прощание прочитаю одно стихотворение. Гениальное.
(Читает на память ':и дверь впотьмах привычную толкнул...' Олега Чухонцева.)
Малый зал Центрального дома литераторов
24 апреля 2005
Все, кто пришёл сюда, знают, что у нас сегодня вечер, посвящённый поэту Татьяне Бек. Это недавняя, большая, общая наша потеря. И сегодня, я надеюсь, прозвучат её стихи, стихи, посвящённые ей, и слова и, может быть, и музыка прозвучит.
Я прочитаю небольшое Танино стихотворение, строчка из которого дала название этому вечеру. По-видимому, оно обращено ко всем нам.
Вы, кого я любила без памяти,
Исподлобья зрачками касаясь,
О любви моей даже не знаете,
Ибо я ее прятала. Каюсь.
В этом мире - морозном и тающем,
И цветущем под ливнями лета, -
Я была вам хорошим товарищем...
Вы, надеюсь, заметили это?
- Вспоминайте с улыбкой - не с мукою -
Возражавшую вам горячо
И повсюду ходившую с сумкою,
Перекинутой через плечо!
Я думаю, такой мы её и помним: хорошим товарищем. И вот этот завет - 'вспоминайте с улыбкой, не с мукою' - надо будет нам постараться сохранить в течение всего сегодняшнего вечера.
А сейчас я прошу пустить запись с голосом Татьяны Александровны.
(Звучит фонограмма. Татьяна Бек читает свои стихотворения 'Родословная - сказочный чан...', 'Снова, снова снится папа', 'Этот дом я узнала по скрипам'.)
Вот, родной для каждого из нас голос прозвучал. В одном из своих вечеров Таня попросила, чтобы Андрей Крамаренко спел любимый романс её папы. И я думаю, что будет уместно, если сейчас, после стихотворения 'Снова, снова снится папа' снова прозвучит этот романс в память о её отце.
(Андрей Крамаренко исполняет романс 'Мой костёр в тумане светит'.)
Спасибо, Андрей.
Я думаю, что мы все понимаем, что сказать про Таню 'я была вам хорошим товарищем' это очень мало. Гораздо важнее, что она была одним из самых замечательных мастеров современной русской поэзии. Я хочу привести слова старшей подруги Тани Тамары Жирмунской, которая уже после её смерти написала: 'У её поэзии есть редчайшее свойство. Она не приедается. А что её недооценили при жизни? Не ценят по-настоящему и сейчас? Вещь банальная. Она была ко всему готова'.
Здесь сидят и авторы замечательных стихов, и начинающие поэты, и любители поэзии, поэтому я просто не могу отказать себе в удовольствии привлечь внимание к тому, как написано стихотворение 'Снова, снова снится папа'. Ведь это стихотворение излучает любовь. Но там нет этого слова. Эта любовь делается такими деталями, как длина пальто, нос картошкой. Ведь почти у любого другого поэта слова 'нос картошкой' могли бы стоять в контексте ироническом, сатирическом, шуточном. А здесь нос картошкой выражает любовь. Есть единственное слово на всё стихотворение - 'свёрлышки любимых глаз'. Это, я думаю, как раз единственный недостаток этого стихотворения (улыбается). Если выкинуть слово 'любимых' и заменить его каким-то другим эпитетом, вся любовь останется, потому что она - выражена, а не названа. Помните, как у Блока:
Я не люблю пустого словаря
Любовных слов и жалких выражений:
'Ты мой', 'Твоя', 'Люблю', 'Навеки твой':
и так далее. Так вот, это плохие поэты так делают. А замечательный поэт Татьяна выразила любовь, не сказав об этом ни единого слова.
Большой зал Центрального дома литераторов
21 апреля 2006
(На экране демонстрируется видеозапись вечера Татьяны Бек в музее Цветаевой в 2002 году.)
Добрый вечер. Я думаю, всем, кому дорого имя и память о Татьяне Бек, было приятно увидеть эти кадры, где с такой непосредственностью она читает, порой забывает стихи. Я не знаю, все ли в этом зале знают, что сегодня день рождения Татьяны Александровны. И надо благодарить Центральный дом литераторов за его инициативу - сделать вечер в день рождения Татьяны Бек. Прошёл год, даже больше, с тех пор, как она ушла из жизни. И мы об этом всегда помним. Я благодарен нашему писательскому клубу за то, что мне предложили вести этот вечер. Но мне особенно трудно. Знаете, когда речь идёт о человеке, ушедшем из жизни, то говорить о сверстнике трудно, но можно. Говорить о старшем тоже трудно, но естественно. А вот когда уходит из жизни человек, который младше тебя... Мне Татьяна по годам годилась бы в дочери. И это особенно трудно, потому что противоестественно. Я вспоминаю, как сама Таня писала и говорила о поэте Леониде Шевченко, которого она очень любила. Но он был больше чем на 20 лет моложе её, он был в её семинаре в Литинституте. И мучительно ей было говорить об ушедшем Шевченко. О преждевременно ушедшем молодом талантливейшем поэте Борисе Рыжем. И противоестественность её смерти бросает тень на ту радость, с которой мы могли бы отметить её день рождения сегодня в этом зале. У Слуцкого в его замечательном цикле стихов на смерть жены Татьяны Дашковской есть строчка: 'Ты не должна была, ты не должна была'. И строчка эта повторяется неоднократно. И эта мысль всё время приходит в голову: что она не должна была этого делать, уйти из жизни, оставить нас.
Ну что нам остаётся? Нам остаётся подвести итог. Но итог, конечно, по отношению к Татьяне Бек. Но по отношению к каждому из нас это не итог, потому что каждый из нас будет открывать в её творчестве - а оно многосторонне - будет для себя открывать новое и новое. Впереди у каждого из нас радость знакомства с её литературными трудами. Она ведь была не только поэтом. Она была замечательным литературоведом, её специальность - русская поэзия ХХ века, начиная с Серебряного века. Она составитель двух антологий, автор множества статей, преподаватель в Литинституте. Но главное, конечно, - она была поэтом. И главный итог, что́ она сделала своей жизни, в литературе - она отстояла достоинство русской поэзии в очень трудный период, когда после поражения нашей родины в холодной войне набросились, как коршуны, на всё - на земли, на заводы, и на литературу, и на русский язык. И повсюду запрещают язык и закрывают русские школы. И есть забугорные кукловоды, которые этим руководят. И в этой ситуации, конечно, поползли из щелей всякие шарлатаны литературные, которые пытались уничтожить нашу литературу, уничтожить преемственность поколений. И то, что Татьяна всю свою жизнь, всеми своими творениями отстаивала достоинство русской поэзии, - это её огромная заслуга. Конечно, она это делала не одна. Конечно, все были в этом едины, все крупные поэты, будь то Олег Чухонцев или Евгений Рейн, Чичибабин или Кушнер, и многие, многие. Все в этом были едины. Между собой, конечно, бывали у них трудные отношения, иногда очень трудные, иногда обиды смертельные. И если говорить о Татьяне Бек, то, может быть, вот такие обиды и трудности повлияли на то, что она приняла роковое решение. Но сегодня мы должны думать о том, что́ всех нас объединяло и объединяет: о нашей поэзии, которая всё-таки оказалась спасена в это трудное время благодаря, в частности, замечательному поэту Татьяне Бек. Я надеюсь, с этой радостной мыслью мы проведём сегодняшний вечер.
Малый зал Центрального дома литераторов
21 апреля 2009
...Многие находили, что Таня Бек была очень красивая женщина. Вот и Мариночка [Бородицкая] писала, что она была одновременно похожа и на Цветаеву, и на Ахматову. И многие говорили о её величественности. Но сама себя она считала в высшей степени некрасивым человеком, и вообще, у неё был некоторый комплекс ущербности и изгойства, и ей казалось, что во многих отношениях она отличается от других в худшую сторону. И очень интересно, какое она сама придавала этому значение. Я выписал из её прозаических текстов то место, где она приписывает это свойство Тарковскому. Хотя Тарковский вовсе был красавчиком. Она сама об этом писала: какой он был красивый и как её мама в кустах подглядывала за Тарковским, именно, чтоб насладиться его внешним видом. (Смех.) Но, тем не менее. О себе такое писать неловко, и вот как она это перенесла на Тарковского. Цитирую. 'Тарковский в стихах, как никто другой, умел воспеть красоту некрасоты. В поэзии его - много от прозы Достоевского, на чём, по-моему, критики никогда не останавливались.
Похожий на Раскольникова с виду.
Как скрипку, я держу свою обиду.
Кто из поэтов так писал о креативном (и опасном) заряде изгойства, о силе слабости, о мощи немощи? Есть тут и такая тонкость: поэт переводит обиду в творческую, а не разрушительно-мстительную энергию - обида у него материализуется в скрипку, а не в топор'. (Т. Бек. До свидания, алфавит.)
Совершенно ясно, что это она пишет о себе, о своём отношении к творчеству. Её творчество креативно именно потому, что ей от жизни недодано: недодано красоты, недодано славы. Она постоянно была зациклена на премиях литературных (извините), на том, что другим дают, а ей не дают. У неё это был просто пунктик такой. Но. Этот пункт был полезный! Вот о чём я хочу сказать. Этот пункт питал её поэзию креативно, созидательно, положительно. И слава богу. Спасибо ей за это.
_________
...Татьяне было неловко говорить о каком-то эпизоде собственного успеха. Она вообще в этом отличалась от многих. Я читал небольшие заметки её студента по Литинституту, поэта Ивана Волкова, которого она очень любила. Он отмечает такую черту. В отличие от других руководителей творческих семинаров, она никогда не читала собственных стихов и не цитировала себя. И он придавал этому очень большое значение: она их учила не столько литературе, сколько этике литературного поведения. Я могу это подтвердить, такая черта у неё была. В последние годы жизни Татьяны я с ней по телефону поддерживал связь едва ли не ежедневно. Ну, у меня нет литературного окружения, я был беден в этом отношении, вот Татьяна да Володя Корнилов, и мы всё время перезванивались. Но она никогда не говорила о собственном творчестве, хотя все разговоры были о литературе и она любила поговорить о литературе. Но своих стихов не читала. Любила читать чужие стихи. Действительно любила.
Малый зал
Центрального дома
литераторов
6 февраля 2015
Наш вечер посвящён поэзии Татьяны Бек и самой Татьяне Александровне. Завтра исполняется 10 лет со дня её кончины. У нашего вечера, так получилось, есть два названия. На афише написано: '10 лет без Татьяны Бек'. А в календаре Центрального дома литераторов вечер называется 'Я была вам хорошим товарищем'. Это строчка из Таниного стихотворения. Вообще, у Татьяны Бек есть несколько таких доминирующих, что ли, тем в её поэзии, и одна из них - любовь. Стеснительная любовь, объяснение в любви ко многим людям, близким и необязательно близким, и совсем дальним, и к каким-то уличным встречным. И вторая постоянная тема - декларация о намерениях: что она будет делать в жизни и чего она не будет делать в жизни. Так вот, это стихотворение, строчка из которого дала названию нашему вечеру, звучит так. (Читает 'Вы, кого я любила без памяти...'.)
Мы имеем сегодня возможность вспоминать Таню с улыбкой, не с мукою, и это будет лучше. Как жалко, что я не вижу фотографий, которые [идут] за моей спиной. Я надеюсь, что вас они радуют. Вот Вячеслав Петрович Коротихин, автор этих фотографий. Если вы посмотрите книгу Татьяны, самую толстую, 'До свидания, алфавит', там есть список благодарностей, и первым номером в этом списке стоит Вячеслав Петрович Коротихин. Не потому, что он снабдил эту книгу фотографиями, а потому, что он был очень близким другом Тани. И нам приятно и его видеть среди участников этого вечера. Кончились фотографии? Тогда мы начинаем.
(Выступают Марина Бородицкая и Григорий Кружков.)
Это стихотворение, которое прочитал Григорий Михайлович, как и первое стихотворение, которое прочитала Марина Яковлевна, напечатаны в одном номере журнала толстого (показывает 'Иерусалимский журнал'), который вышел через кратчайший срок после кончины Татьяны Александровны. Мы как-то очень быстро сорганизовались, и получилась замечательная подборка из стихотворений, посвящённых ей. Этот журнал, который хорошо печатает нашу поэзию, выходит в Иерусалиме. Многие из тех, кого я вижу в этом зале, печатаются в нём. Ни один толстый журнал, выходящий в Москве, не успел бы так быстро откликнуться на неожиданную кончину Татьяны Александровны Бек.
Там не только стихи, там есть и воспоминания, размышления. Например, Тамара Жирмунская очень хорошим словом назвала Татьяну Бек: младошестидесятница. Действительно, она по возрасту никак к шестидесятникам не могла примкнуть, но по своему мироощущению она была ближе всего к ним и несколько выпадала из своих сверстников. Так, например, любовь к фронтовым поэтам была у неё сильнейшая, она замечательно знала поэзию наших фронтовиков и этим была похожа именно на шестидесятников.
Тут очень важно, что её отец, писатель Александр Бек, был тоже связан с Великой Отечественной войной. И не только своей знаменитой книгой 'Волоколамское шоссе', но и биографически - он был фронтовик. Он, как многие писатели, проводил время на фронте. И я сейчас прошу показать видео, как Таня читает стихотворение, посвящённое отцу.
_________
(Выступает Олег Клинг, который в конце говорит о том, что настало время собирать комментарии к стихам Т. Бек.)
Олег Алексеевич, пока я не забыл. Если вы будете составлять комментарии, так у Тани есть несколько стихотворений о кошке, - не забудьте сказать, что эта кошка моя родственница, она дочь моей кошки.
Вообще, конечно, если каждый из нас поскребёт у себя в памяти, то сможет к каким-то стихам комментарии дать. Например, вот я скажу. У Тани Бек есть стихи, посвящённые поэтам. Ну например, Евгению Михайловичу Солоновичу есть загадочное для меня стихотворение; может быть, Евгений Михайлович будет выступать и скажет о нём. Есть замечательные стихи, посвящённые Владимиру Корнилову. И больше всего посвящений - Юрию Ковалю. Коваль действительно занимал в жизни Татьяны огромное место. В этом же журнале, где подборка стихов и воспоминания о Татьяне, есть её интервью Ирине Скуридиной, в котором она рассказывает о Ковале и о своём отношении к нему. Самые лучшие её стихи посвящены Ковалю, и Татьяна прямым текстом говорит, что он был главным человеком в её жизни, камертоном её жизни. Они то расходились, то сходились, но так случилось, что в тот месяц, который они провели в абсолютной близости в Малеевке, я оказался в соседней комнате. (Оживление в зале.) Не то что я, так сказать, но: А так как Ковалю нужен был (это биографическая деталь!), как это называется? Не натурщик - модель. Он любил писать портреты. Поэтому я там сидел. Мне разрешалось разговаривать, но в основном я позировал. И Коваль замечательно написал портрет. Моя жена сказала: он написал тебя таким, каким ты стал через 15 лет. (Смех.) Я в то время был, как мне казалось, молоденький и хорошенький, а на портрете Коваля я такой страшный, вот как сейчас. (Смех.) И к чему я это говорю. Я говорю это к тому, что, может быть, я попрошу показать ещё отрывок из того вечера 2002 года, где Таня читает стихи, посвящённые Александру Петровичу Межирову. 'Юности моей кумир' - так он назван в этом стихотворении. Это одно из лучших её посвящений.
_________
(Андрей Крамаренко исполняет песни на стихи Т. Бек. После объявления песни 'Подарите мне клеста' ДС просит сказать.)
Можно я скажу два слова? Это касается Коваля. Она много раз об этом писала - что всё, что она знает о птицах и растениях, это от Коваля. Её Коваль водил по лесу и всё ей показывал. И она пишет: я сначала всему верила, а потом поняла, что он ещё и лапшу мне на уши вешает. Вот тут, видно по следам, как ласка гналась за мышью: Может быть, придумывал. Но придумывал хорошо и находил в ней благодарную ученицу.
_________
Я говорил об интервью, которая Таня дала Ирине Скуридиной. Там есть очень интересные строчки. Я прочитаю этот кусочек полностью, он маленький, но тема на самом деле большая. Дело в том, что Татьяна была писательской дочкой. А это сразу людей как-то восстанавливает, потому что очень многие писатели своих дочек проталкивали в писатели, и это уже как кость в горле всему сообществу. Я вспоминаю один случай. Был такой альманах 'Поэзия' в 'Молодой Гвардии'. Я у них был и говорю, что вот, хорошая девочка появилась - Таня Бек, хорошие пишет стихи. А секретарь альманаха, молодая женщина, тоже писательская дочка, мне выдала такую тираду, которую я запомнил на всю жизнь: 'Да у нас таких, как ваша Таня Бек, 50 штук приходят каждый день'. (Смех.) А сама Татьяна больше всего, я помню, обижалась не на кого-нибудь там, а на Давида Самойлова. (Читает.) 'Меня столько обижали в поэзии, мне просто говорили: "Ты писательская дочка", - эти пьяные мэтры. Мне Давид Самойлов сказал в 20 лет: "Ты никогда не будешь, как Ахматова или Цветаева, а иначе быть не стоит и поэтому бросай писать стихи". У меня в одно ухо влетело, а в другое вылетело. Я сейчас пишу мемуары и недавно написала: "Всё равно я ему благодарна за штудии, мы ходили в его семинар. Но попался бы он мне сейчас, попался бы он сейчас феминисткам какими-нибудь, они бы ему оторвали вообще все места и сказали бы: а почему ты себе позволяешь быть Самойловым после Пушкина и Пастернака? "'.
Понимаете, это ещё мужской такой шовинизм.
Я вспоминаю, что незадолго до её кончины она очень обижалась, и я от неё впервые услышал такое понятие 'либеральный террор'. Что такое либеральный террор, я не знал, да и, пожалуй, сейчас не знаю. Позавчера в письме Сергею Ивановичу Чупринину (который вместе с Таней вёл семинар) я написал: Почему ваш журнал себя позиционирует как либеральный, а печатает плохие стихи? Татьяна называла имя того, кто стоял во главе травли, развязанной против неё. Это Ирина Дмитриевна Прохорова, главный редактор 'Нового литературного обозрения', глава издательства, которое литературой много занимается. И Чупринин мне ответил (зачитывает): 'Теперь о позиции "НЛО" и дружественных Ирине Прохоровой изданиях. Суть позиции: все, кто печатался в советские годы, - коллаборационисты и соответственно бездарности, а поэты - только те, кто тогда был в подполье и не печатался, то есть "лианозовцы", "московское время" и прочие подземные классики. Замысел - заменить историю, например шестидесятых-восьмидесятых годов, где первыми фигурами были Слуцкий, Самойлов и другие, на историю, где их нет, а первыми выглядят Аронзон и другие: Таня - человек чуткий и раньше других почувствовала, что её и поэтов ей дорогих пытаются вычеркнуть и из поэзии, и из истории. Простите, что пишу обо всём этом вкратце, сквозь зубы, но а) меня это бесит и б) разговор должен быть более подробным'.
И как раз в пандан к этому разговору я взял вчера двухтомник 'Русские стихи. 1950-2000 год'. Это как бы антология поэзии второй половины ХХ столетия, куда вошло 576 авторов. Составители Ахметьев, Лукомников и ещё два человека. Я посмотрел. Мне было интересно, а кто сверстники? Там все идут по годам рождения. Татьяна Бек родилась в 1949-м. Нашёл я 49-й год. А Татьяны Бек там нет! 576 авторов есть, а Татьяны Бек нет. Вот он, террор, в полной форме представленный. Я прочитаю её сверстников, которые вошли в антологию. Кто-нибудь из вас знает хоть одно стихотворение этих поэтов, которые вошли в антологию и родились, как Татьяна, в 49-м году? Юлия Вишневская, Геннадий Григорьев, Борис Куприянов, Андрей Монастырский, Михаил Орлов, Борис Цейтлин. Кто такие?
Но надо сказать, что 10 лет без Татьяны Бек прошло, и какая произошла эволюция того, на что обижалась Татьяна. После советской власти был период, когда визгливое сообщество малоталантливых людей как бы определяло литературную атмосферу. Эти авторы казались новинкой, непечатная поэзия, туда-сюда. Куда они все делись? Где эти звёзды девяностых? Их нет. А вот новые имена, которые привлекают внимание, - Игорь Царёв, Алексей Ивантер. Замечательные поэты, которые продолжают линию Татьяны и линию классической русской литературы. А Ирина Дмитриевна Прохорова, видимо, решив, что с поэзией ей не справиться, занялась общегосударственным строительством.
Ну ладно, вернёмся к поэзии Татьяны Бек.
(Приглашает следующего участника.)
Публикуется впервые
Две беседы Д. Сухарева и Т. Бек см. в разделе
Интервью
Фотографии Вячеслава Коротихина:
вечера памяти Т. Бек в разделе ФОТО
и фотоальбом Татьяны Бек в
фейсбуке
Видеозапись вечера Татьяны Бек 2002 года
на Youtube
