Встречу организовал учитель Виктор Андреевич Калинин. Вопросы задают школьники и учителя.

- Дмитрий Антонович, спасибо большое, что согласились ответить на наши вопросы. Наша тема называется 'Дети войны'. Мы беседуем с интересными людьми, которые могут нам что-то рассказать об этом. Помнящих военное время людей осталось, к сожалению, не так много. Ребята подготовили свои вопросы. Или, может быть, сначала вы расскажете что-нибудь?

- Нет, лучше задавайте вопросы.

- Где вас застала война?

- В деревне Ко́мкино, на реке Пахра, под Москвой.

- Как вы узнали о войне?

- Рано утром я услышал по радио речь Молотова о том, что на нас напала Германия. И я пошёл по деревне всем об этом рассказывать, потому что оказалось, что никто, кроме меня, этого ещё не знает.

- Сколько лет вам тогда было?

- Десять. Я родился в 1930 году, в ноябре.

- Нам интересно, как ребёнок воспринял эту новость?

- Я был грамотный ребёнок - я воспринял её победно. Мы жили в Москве, но в самом начале июня я из Москвы уехал. Тогда это называлось 'переехать на дачу'. Дач ни у кого, конечно, не было, а снимали какой-нибудь уголок, сарайчик или террасу. Всё это было очень скромно. Чтобы жить со мной на даче, к нам приехала бабушка из Ташкента и привезла с собой мою двоюродную сестру. Наняли грузовик, и нас троих вместе с ещё одной семьёй перевезли в деревню. И война меня застала там. Мы сразу стали строить бомбоубежище. В тех краях были каменоломни, там когда-то добывали белый камень для Москвы. В старой Москве, кроме Кремля и Китай-города, был ещё Белый город, и по нынешнему бульварному кольцу шла каменная стена. И камень для этого Белого города добывали в Мя́чковских карьерах, это рядом с той деревней. И вот мы в этих карьерах стали делать бомбоубежище. Работали все - женщины, бабушки и дети тоже. Мужчины-то сразу побежали в военкомат, в Москву, чтобы узнать, кому когда уходить на фронт. Это были такие заброшенные пещеры, все заваленные камнями. И я хорошо помню, как мы выносили камни из этих пещер. Потому что был дан приказ: готовить бомбоубежище. Но бомбёжек я не застал, меня увезли. Ташкент - это моя родина и родина моих родителей, это наш родной город, а москвичи мы недавние были. И моя ташкентская бабушка уехала домой и увезла с собой мою маленькую сестру и меня. И два с половиной года войны прошли у меня в Ташкенте. Но когда немцев немножко отогнали от Москвы, мы поехали обратно. Моя мать была актрисой московского театра, который эвакуировался в Ташкент. Но театр очень быстро вернулся, в октябре 43-го года, то есть задолго до конца войны, война шла ещё на территории Советского Союза. И конец войны я жил в Москве.

- Ваш отец воевал?

- Отец был на фронте, да.

- Как на вашей семье отразилась война?

- На нашей семье - вполне благополучно: отец живой вернулся и даже раненым не был. Но в классе, в котором я учился, очень у многих было всё гораздо хуже. Таких семей, где отец или старший брат вернулся с фронта, мало было. Ну, вы знаете, это тяжёлая была война, с огромными потерями. При этом мой отец не отсиживался. Как только его подготовили (он проходил курсы миномётчиков) - его привезли на фронт в очень тяжёлое место. Это называлось 'Демянский мешок'. Это знаете где? Под Старой Русой, в Новгородской области. Это был первый случай, когда наши окружили немцев. До этого всё время немцы наших окружали, а тут наши окружили, и была большая эйфория. Но потом оказалось, что это плохо. Немцы очень здорово наладили снабжение своих окружённых армий - в этом мешке оказалось огромное число соединений. И у немцев там были аэродромы, было преимущество в воздухе, они там доминировали. И в конце концов эти окружённые немцы сами нависли над нами и создали угрозу окружения. Там были страшно кровопролитные бои, в этом Демянском мешке. И отец мой в них участвовал, и это был первый его период участия в войне. А потом было уже более оптимистическое продолжение. Их часть расформировали (видимо, много погибло), создали новую дивизию, которая участвовала в освобождении Смоленской области. А мой отец был довольно пожилой для солдата, такого возраста солдат почти не было. Он родился ещё в том веке, - как Пушкин, в 99-м году (но не в том веке, когда Пушкин родился, а через 100 лет после Пушкина). И миномёт, который был его вооружением в первых боях, был очень тяжёлый. Его освободили, перевели куда полегче. Какое-то время он возничим был, с лошадьми, по этой части у него большой опыт был. Он географ, на лошадях во многих экспедициях участвовал по Средней Азии. Так что дальше ему уже хорошо было. Но всё равно, он находился на передовой, и там много народу гибло. Но для нашей семьи кончилось всё благополучно.

- У вас остались друзья, с которыми вы дружили, когда была война?

- Мои одноклассники? После того как я вернулся из Ташкента, я вернулся в свою родную школу, 636-ю. То есть в Ташкенте я был в 4-м и в 5-м классе, а дальше - в Москве. Да, мы до сих пор очень хорошо дружим своим классом - все, кто ещё живые - держим связь, переписываемся. Кто-то уже в Америке живёт, кто-то по-прежнему в Москве. Но мы все уже очень старые, знаете. Я-то был помоложе некоторых своих одноклассников, которые не были в эвакуации и поэтому пропустили 1 год...

- А войну вы вспоминаете, когда встречаетесь с одноклассниками?

- Нет. Нет. Собственно, нечего вспоминать: школа она и есть школа. Мы вспоминаем школьные свои дела, учителей, какие мы были плохие, как с учителями мы плохо обращались.

- Как вы играли во время войны? В 'войну' играли?

- В 'войну' - нет. Игр военных не было. Я играл на виолончели. Во время эвакуации я ходил в музыкальную школу. У меня был замечательный преподаватель - Андрей Семёнович Мельников. В Ташкент эвакуировали в том числе многих музыкантов. Вся Ленинградская консерватория туда была эвакуирована. И в детской музыкальной школе были замечательные преподаватели. И у меня был совершенно изумительный виолончельный класс. Это самое тяжёлое время, есть было нечего. Нам полагалась какая то затируха и немножко хлеба, который мой дедушка делил на несколько кусочков между всеми. А художественная жизнь была очень богатая.

- Повлияла как-то война на вашу последующую жизнь? Отложила какой-то отпечаток?

- Ну наверное. А как же иначе может быть? Хотя мы были в эвакуации и далеко от театра военных действий, но следили за каждым движением: наши чего-то взяли, наши чего-то сдали, вперёд, назад... Это было непрерывно, это была главная жизненная забота и очень сильное переживание - думать о том, что там происходит на фронте.

- А вы были уверены, что мы победим?

- Лично я? Наверное, да. Мне казалось, мы должны победить.

- Какое у вас осталось самое яркое воспоминание о войне?

- Знаете, да, я могу выделить одно яркое воспоминание. У нас в доме, в доме моих бабушки и деда, было две комнаты. Такая глиняная хата. И там поселилось очень много народу. Мы - приехавшие из Москвы родственники, просто знакомые, друзья, - всё было забито, я спал где-то под потолком. И у меня там было радио. И я первым услышал, что наши разгромили немцев под Москвой. Это был декабрь 41-го года. Победа под Москвой - это была первая настоящая победа, когда уже казалось, что вот-вот Москву сдадут. И это было очень сильное впечатление. Помню, что я это известие разносил по всему двору. У нас большой был двор, круглый такой, окружённый махонькими домами, которые были забиты людьми.

- Всем известна ваша песня 'Вспомните, ребята'. Но других ваших песен на тему войны я не знаю. У вас много стихов о войне?

- У меня есть как бы цикл стихотворений, связанных с ташкентским военным детством. Это не цикл в литературоведческом смысле, это отдельные стихи, и их довольно мало, с десяток-полтора. Но для меня это не мало. Как правило, я песен, то есть песенных текстов, не писал. А то, что поётся на мои стихи, - в подавляющем большинстве случаев это просто стихи, про которые я даже и не думал, что из них можно сделать песню. А потом мои друзья или кто-нибудь ещё брали их и превращали в песню. Но 'Вспомните, ребята' как раз была написана как песня. Ещё из стихов о войне у меня есть стихотворение 'Менуэт', и я знаю по меньшей мере две музыки на это стихотворение: Никиты Шангина и Луизы Леонтьевой. Может быть, есть и ещё песни связанные с войной, но не потому, что я писал эти песни, а потому что кто-то взял моё стихотворение и положил его на музыку. [Есть песня 'Мы ушли от Никитских ворот' с музыкой Галины Прищепа.]

- Наша тема посвящена тому, как война отразилась на женщинах, на детях. Многие вспоминают тяжёлый быт в военное время, даже как кожаные ремни варили и ели...

- Это было в более голодных местах, не у нас. Хотя с Ташкентом, конечно, у меня связан трудный период войны. Было огромное количество эвакуированных, людей, которые потеряли всё, которые бежали в чём были, когда к ним двигался фронт. И огромное количество раненых было в Ташкенте. Не только больницы, но школы и все свободные помещения, - всё было забито ранеными. И к раненым мы ходили, и это было в порядке вещей. Музыкальная школа организовывала концерты прямо в палатах. К тяжёлым нас не пускали, мы выступали перед выздоравливающими. Я приходил со своей виолончелью, играл 'Сентиментальный вальс' Чайковского. У Роберта Рождественского, по-моему, есть стихотворение на эту тему, как он, тоже пионером, ходил в госпиталь. У меня таких стихов нет, но воспоминания очень ясные. Это было частью нормальной жизни: навещать раненых и помогать эвакуированным, которым надо было где-то осесть. У меня не было богатых родственников, мои бабушка и дедушка бедно жили. Но бабушка всё сгребала, что могла найти в доме (какое-то бельё, одежду, неважно, осталось что-то самим, не осталось), выходила на улицу и раздавала людям, которые ещё не нашли пристанища, но которых уже выкинули из эшелонов. Конечно, это было тяжёлое время. Но память, особенно детская, устроена так, что она всё видит в каком-то светлом ореоле, - и мне всё равно кажется, что это было очень хорошее время.

- К вам в дом тоже подселяли жильцов?

- Мы сами подселяли. Среди эвакуированных были наши знакомые. А ещё у нас были в Ташкенте другие родственники, в другом доме, - родная сестра моего деда со своими детьми и внуками. У них был довольно большой дом, и к ним поселили Ленинградскую консерваторию, несколько семей. И они очень дружили, хозяева и эвакуированные. А у нас жили московские друзья, которые, как и мы, были ташкентского происхождения и с моими родителями ещё в юности дружили. Это была семья литератора Валентина Ивановича Вольпина. Он был близок к Есенину. То есть всё это было ещё и интересно. Но спали, действительно, так, что места свободного не было, и по-моему, даже не в один этаж.

- Как вы думаете, что-нибудь положительное война давала детям? Война это ужасно, но была ли и другая сторона?

- Для меня я вижу только хорошее. (Улыбается.) Во-первых, увидеть страну в другом свете. Другого такого шанса не представится: когда народ весь связан общими чувствами. Больше за всю мою жизнь я такого не видел. Чувство единения, оно было совершенно всеобщим. Неприятные вещи приходится в связи с этим говорить. Я вчера прочитал, что в Ташкенте снесли памятник участникам войны. А до этого там снесли замечательный памятник одной узбекской семье, которая усыновила 12 эвакуированных сирот*. Уникальный был памятник! И вот его тоже снесли. Это надо быть полными идиотами, чтобы так расправляться со своей историей. До революции Средняя Азия была колония, и можно, конечно, к этому периоду относиться критически. Но после революции всё стало совершенно наоборот. У всех русских было стремление деколонизировать отношения с территориями, которые завоёвала царская Россия, превратить их в равноправные республики. Там открывали вузы, строили заводы, промышленность. Туда добровольно приезжали из России работать. И теперь всё это хотят перечеркнуть... Сейчас совсем уже есть идиоты, вроде Ющенко [президент Украины с 2005 по 2010 г.], который и Украину называет колонией. Это до чего же надо дойти!.. Но и в Средней Азии было не так. Что такое колония? Были у Франции колонии, у Англии колонии. Это где выкачивают больше, чем дают, неравноценный товарообмен. А в Советском Союзе по отношению к бывшим царским колониям было наоборот: туда отдавали намного больше, чем оттуда брали. И поэтому называть это 'советской империей' - неправда. Я думаю, что это враньё. Причём враньё сознательное, оплаченное, нам навязывают такую терминологию. Так же, как и разговоры о 'межгосударственной русофобии'. Есть такое в Европе поветрие. Конечно, это проект политический и оплаченный, его проводят конкретные люди. Например, на Украине. Там что, есть массовая русофобия? Нет её. А властная верхушка проводит борьбу с русским языком, русской культурой. В этом году я ездил на бардовский фестиваль в Сумы, на Украину. И я видел это своими глазами, как насаждают русофобию. Приходит местная администрация, молодые ребята - говорят только по украински. Люди собрались на фестиваль, чтобы попеть по-русски, это их родной язык! А меня везут на радио и задают вопросы на украинском языке. Это же настоящее хулиганство!..

- Меня как учителя интересует: как вы учились во время войны? Были какие-то отличия от мирного времени? Остались ли в памяти какие-то уроки?

- Вы знаете, школа - это, вообще, такое время незабываемое... У меня были свои подвиги. Три класса я кончил в Москве, приехал в эвакуацию и пошёл в четвёртый класс. И сразу попал на диктант по узбекскому языку. И я лучше всех его написал (смеётся). Не знаю, почему. Мне объяснили, какие как звуки пишутся, какими буквами, - я смотрел в рот учительнице и всё написал правильно.

- Вы учились хорошо?

- Прилично учился.

- А война как-то повлияла на то, чему вас учили, что вы учили?

- Не знаю, не думаю. Мне кажется, что школа - это есть школа.

- У упомянутого вами Рождественского есть воспоминания о школьных годах во время войны и о том, как они целым классом взбунтовались, отказались учить немецкий язык, потому что это язык фашистов. А учительница им сказала, что они живут на улице немецкого революционера, что он был замечательный человек, что в любой нации есть разные люди. И это ему очень запомнилось. А у вас были подобные истории?

- Не было, нет. Мы очень любили учительницу немецкого языка.

- Вы любите военные песни, стихи?

- Конечно. Очень люблю и знаю многие. Я могу целый концерт дать из песен военных лет, если кто-нибудь мне саккомпанирует и если кто-то будет согласен терпеть мой голос (смеётся).

- Вы помните 9 мая, день Победы?

- Да, очень, очень. Во-первых, этого дня очень ждали. Это был не просто праздник, а важное событие: была подписана капитуляция. И именно её ждали. Потому что уже ясно было, что мы войну выиграли, мы победили, наши в Берлине, но не было акта капитуляции. Мы жили на Малой Дмитровке, и когда было объявлено о Победе, народ вышел на улицы. И я в составе народа, в сплошной толпе дошёл до Красной площади. И всю-всю ночь, до рассвета (в мае длинное светлое время), я помню, все качали военных. Как увидят кого-нибудь в форме, так с криком 'ура!' начинают его качать. Иногда попадались даже союзники, их тоже качали. Хотя они, конечно, вели себя не совсем культурно как союзники, но бог им судья. Большой народный энтузиазм был на Красной площади, я в нём участвовал.

- Спасибо вам большое! Ребятам очень важно было вас послушать!

Примечание

* Шаахмед Шамахмудов и его жена Бахри Акрамова проживали в Ташкенте и работали кузнецами. В начале Великой Отечественной войны они взяли на воспитание и усыновили 15 детей, потерявших родителей и эвакуированных во время войны в Ташкент. Среди усыновленных детей были русские, белорус, молдаванин, еврейка, латыш, казах, немка и татарин.

В 1982 году в Ташкенте на площади, получившей название 'Дружбы народов', был установлен памятник семье Шамахмудовых - монумент Дружбы народов (скульптор Д. Б. Рябичев, архитекторы Л. Т. Адамов, С. Р. Адылов).

В ночь на 12 апреля 2008 года памятник был демонтирован и перенесён на окраину города. 9 мая 2018 года памятник вновь открылся на своем первоначальном месте - на площади Дружбы народов.

(Из Википедии)

Комментарий

Учителя и школьники школы ? 17 придумали много разных проектов. Например, нашлось такое сообщение в интернете:

Встреча московских школьников с последней оставшейся в живых участницей исполнения Седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича в блокадном Ленинграде - Галиной Федоровной Лелюхиной... Эта встреча - один из фрагментов уникального информационно-поискового проекта 'Духовное наследие России'. В проекте, осуществленном в школе ? 17 Юго-Западного округа Москвы, были задействованы ученики 5-11 классов. Авторы замысла и научные руководители проекта - преподаватели английского языка, Заслуженный учитель России Галина Николаевна Каменецкая и Виктор Андреевич Калинин.

Публикуется впервые