ДЕТСТВО В ТРИДЦАТЫХ ГОДАХ

Д. Сухарев: Вы мне скажете формат, чем мы занимаемся?

'Мемориал': Мы работаем над проектом, который называется 'Москва. Места памяти' (2). Мы собираем свидетельства о Москве, в основном 1930-х (до остального пока не дошли). Нас интересует неофициальная память, память в контексте сталинских репрессий, московская повседневность: куда дети ходили в школу, во что они играли. Мы опрашиваем разных людей, потом эти материалы монтируем и будем показывать детям.

Я прочла в ваших воспоминаниях, что вы не в Москве родились, а попали сюда в возрасте двух лет. А почему вы оказались в Москве?

Я оказался в Москве, потому что в 1932 году в Ташкенте были посадки, сажали людей с высшим образованием. Я не знаю, насколько это правда, но я это слышал от отца, от старших. Мой отец был выпускником Ташкентского университета. Это был первый выпуск, 1922 год. Когда начались аресты, вся его группа, все его друзья, вместе со своим профессором дружно уехали из Ташкента в Москву. Но в 1937 году профессора, Юрия Ильича Пославского, всё же арестовали, и в 1938 году расстреляли. Любимый был профессор отца и ближайший друг семьи. [Из списка расстрельного полигона 'Коммунарка': 'Юрий Ильич Пославский. Род.1890, г.Ташкент; русский, б/п, обр. высшее, научный сотрудник Академии наук СССР, прож. в Москве: ул. Б. Коммунистическая, д. 27, кв. 232. Арест. 20.12.1937. Приговорен ВКВС СССР 15.03.1938 по обв. в участии в к.-р. организации. Расстрелян 15.03.1938. Реабилитирован 29.01.1990'. О Пославском и обстоятельствах его ареста см. в документальной прозе Д. Сухарева 'Голошение волн' ('Не сразу всё устроилось' (Русистика, 2018, с. 170-173 или http://sukharev.lib.ru/Rodoslovie/Rodoslovie.htm, с. 188-191).]

                       Юрий Ильич Пославский (стоит слева) и участники экспедиции
                                 по финансово-экономическому обследованию Бухары.
                  Антон Григорьевич Сахаров - в среднем ряду, третий слева. Ноябрь 1921 года

Это было всем очевидно, что надо бежать именно в Москву? Не в какую-нибудь глухую деревню, а именно в Москву?

Как я слышал, эти аресты в начале 30-х - была местная инициатива в Узбекистане. И сажали там именно за высшее образование, а в Москве ничего такого не было... И была такая стратегия, она описана у Любищева, известного биолога, что во время массовых посадок люди меняли место жительства, и органы просто не успевали дела переслать, а за это время человек ещё переезжал куда-нибудь. Любищев именно таким образом спасся от ареста.

И где вы оказались в Москве? Кто-то из родственников вас принял?

Да, сестра моего отца. Она переехала раньше, вышла здесь замуж и у неё была комната в коммунальной квартире. В те времена комната в коммунальной квартире считалась дворцом. Это уже потом, когда у всех стали отдельные квартиры, принять кого-нибудь оказалось трудно, а тогда люди совершенно спокойно к этому относились.

Это был... Нынче это Гоголевский, а прежде он назывался Пречистенский бульвар. И в начале этого бульвара, со стороны Дворца Советов (как говорим мы, кто застал Дворец Советов) был большой дом. Не знаю, какого он был происхождения, но квартира, в которой жила моя тётя, была очень типичная, похожая на ту, где потом жили мы. Там было много семей. У каждой - свой ответственный съёмщик, и у него своя комната, за которую он ответственен, то есть ответственность несёт перед государством. Все известные мне коммунальные квартиры жили дружно. А то, что описывают сатирики (Булгаков, Зощенко, Ильф и Петров)... Я думаю, что они никогда не жили в коммунальной квартире.

Вы помните эту квартиру? Сколько вы прожили там?

Сам помню плохо. Очень мало мне было лет, меня привезли в 2 года. Я помню только бульвар и памятник Гоголю. Мы там жили недолго. Потом короткий период ещё где-то мотались, снимали жильё около зоопарка (я этого не помню, но были разговоры об этом). Потом отец тоже получил комнату в коммунальной квартире и мы обосновались в своём собственном гнезде, на Малой Дмитровке. Но квартиру тёти на Пречистенке я помню уже в другом возрасте, потому что после возвращения из эвакуации я часто бывал там.

Ваш адрес - Малая Дмитровка, три?

Да. Это напротив Ленкома, чуть ближе к Пушкинской площади. Большой-большой такой дом, пятиэтажный, длинный, светлый. Второй от угла. Теперь он принадлежит 'Известиям'. Начиная с улицы Горького [Тверской] весь квартал - это всё 'Известия'. Я пошёл в свою собственную квартиру, посмотреть. Меня еле пустили... Я сказал: я там жил, я хочу посмотреть свою комнату. Оказалось, что в моей комнате телетайпная, и вся она стала такая маленькая, а была такая огромная. Но это не потому, что моё восприятие изменилось, а потому, что её всю обтянули какими-то звукопоглощающими материалами...

                                     Малая Дмитровка, дом 3 (начало 1950-х)

Сколько было комнат в этой квартире?

Жилых комнат было одиннадцать, но ответственных съёмщиков было восемь. Потому что у одной семьи было три комнаты и даже собственный коридорчик маленький. Это был профессор Шевкин, профессор философии, очень симпатичный человек. Я дружил с его сыном Васькой Шевкиным. Это была очень интересная семья - и очень типичная. Я бы сказал, революционная. Мама, Полина Захаровна Бродская, была из местечковых комиссаров. И она (помните у Смелякова стихотворение 'Жидовка'?) была очень решительная. Работала после войны у Мехлиса в комитете госконтроля. Он был рядом, в Настасьинском переулке, на углу Горького. И там, я думаю, сидели такие твёрдокаменные большевики. А муж её, Василий Сильверстович Шевкин, был из белорусских крестьян. У него даже отчество такое западноевропейское: Сильверстович. Из рабфаковцев стал профессором философии. Он всё время учился - самоучка был великолепный, прям на зависть! У него была такая изумительная библиотека! У нас была большая библиотека, а у Василия Сильверстовича - ещё лучше. Чего там только не было! И по философии, и всяким положительным наукам. Когда я поступал на биофак, мне надо было сдавать собеседование. (У меня была золотая медаль, поэтому экзамены не надо было сдавать, а только собеседование.) И мне сказали, что на собеседовании спрашивают про биологию: что я знаю? И оказалось, что у нас, кроме Вавилова, ничего в доме не было, все книги - только по географии. А у Шевкина я нашёл очень много интересных книг. И я взял книгу о переделке пола. Были такие опыты в тридцатыхх годах: семенники, например, от самца пересаживались самке, смотрели на гормональные влияния. И я на собеседовании блеснул знаниями этой книги.

Скажите, до школы вы ходили только с родителями гулять или с какого-то времени уже гуляли самостоятельно?

Можно я про профессора Шевкина ещё чуть-чуть дорасскажу? Когда началась война, он пошёл комиссаром, в звании майора или капитана, и быстро очень попал в окружение. И были свидетели, которые видели: он гранату бросил себе под ноги - она не взорвалась, он выстрелил в себя - осечка. Его взяли в плен, и он бежал в первую же ночь, пробрался к своим. Но его очень сурово наказали. Исключили из партии, перевели в рядовые. Я был в Ташкенте в эвакуации и к нему ходил. Там на территории бывшей старой крепости стояли какие-то воинские части, и мой дорогой сосед, разоблачённый, там находился... Это жестоко было, да... И всё-таки он потом попал на фронт, и восстановил себя в партии, восстановил в воинском звании и храбро сражался.

Дмитрий Антонович, я из ваших воспоминаний знаю, что ваш отец и Шевкин вели на кухне всякие разговоры...

Да, точно. Когда я стал собирать материалы для своей книги родословной, мама моя об этом рассказывала. Отец и Шевкин очень не любили Сталина, называли его 'усатый' и 'Сосо' (кажется). Но я должен внести поправку. На фронте отношение у отца к Сталину изменилось на положительное. Он считал, что Сталин очень много сделал для победы, для эвакуации промышленности, и всё такое. Хотя отец преподавал в университете, но был беспартийным, не хотел вступать в партию. А на фронте вступил в партию. На заключительной стадии, когда он уже не был солдатом с миномётом, а был в дивизионной газете (его как человека с высшим образованием и очень пожилого перевели туда), его отношение к Сталину изменилось на положительное. Так вот. Сам я помню единственный разговор на политическую тему: воевать против Гитлера или не воевать (война уже началась). Разговор этот шёл на крике, вся коммунальная квартира его слышала (и это значит, что не очень боялись, что донесут). Были разные 'партии': мой отец считал, что надо воевать и надо идти на фронт, а его друг, Александр Алексаныч Добронравов такой, с которым отец работал (он не был наш сосед, но к нам всегда все приходили), кричал, что он хочет, чтоб Гитлер нас завоевал и что надо кончать с тем, что натворил 'этот недоучка Ульянов'. Они стояли в коридоре и кричали на всю квартиру.

Вы не пугались этих разговоров? Так же, как сейчас, иронично к ним относились?

Я считал: раз взрослые орут на эту тему, значит, нормально. В моём 10-летнем тогда возрасте я мог понимать это только так: если взрослые говорят, значит, надо об этом говорить, - то ли идти воевать на фронт, то ли не идти.

Расскажите, в какую школу вы пошли?

Я пошёл в ту, которая мне полагалась по месту жительства. Но она в сентябре была недостроена, поэтому тех, кто был в неё записан, временно разместили в соседней школе, в 169-й, которая была в том же Успенском переулке. Мою школу достроили, когда я уже учился в 1-м классе, и ей был дан номер 636. Она стоит сзади театра Ленинского комсомола. Такое типовое школьное помещение. Здание прекрасно сохранилось, оно и сейчас как новенькое, прошло-то всего ничего (я поступил в 38-м году). В школу можно войти с Малой Дмитровки, если пройти Ленком и ещё одно жилое здание, в подвале которого сейчас детский театр [Театр юного актёра]. А были также ворота со стороны Успенского переулка, который идёт параллельно Страстному бульвару и выходит на Каретный ряд. Ну вот. Мы недолго поучились в 169-й школе, а потом нас перевели в 636-ю, - перевели всем классом и с нашей классной руководительницей Марьей Васильевной.

Расскажите про неё. Вы её любили? Какого возраста она была?

Очень любил! Учительница - это как мама. Она была ласковая. Она жила в том же Успенском переулке. Если пройти в сторону Каретного ряда, по правую сторону двор такой... А возраст... Понимаете, как мне сейчас кажутся женщины все одного возраста - от восемнадцати и до шестидесяти, так в то время мне все казались очень взрослыми. Но я думаю, она была молодая. Мне очень трудно, знаете. Довольно небольшой я в ту пору был человек. И очень трудно сейчас дифференцировать: что я помню сам, а что знаю по рассказам.

А как вы думаете, она получила образование уже в советское время?

Очень может быть. Советское время так мало длилось до того, как я пошёл в школу. Двадцать лет. Но и не совсем мало. Практически все институции уже существовали. И октябрята были, и пионерская организация, и пионерлагери были. У неё могло не быть высшего образования, для учительницы начальных классов это не обязательно.

Помните свой класс? Кабинет?

По-моему, все первые классы были на 1-м этаже. Не думаю, что там что-то изменилось. После войны там тоже была школа. Когда-то недавно там сделали медицинское училище. Планировку вряд ли меняли.

А вы один ходили в школу или вас провожали родители?

Я думаю, что меня не отпустили бы через дорогу переходить. По Малой Дмитровке трамвай ходил, было оживлённое движение. Я проучился в этом классе до 1941 года. Закончил третий класс, а четвёртый и пятый - были в эвакуации, в Ташкенте.

А кто учился с вами в классе? Это всё были ваши соседи?

Да, большинство жили рядом. Все жили бедно. Хотя какая-то дифференцировка всё-таки была. Но в младших классах я этого не видел. Потом, когда вернулся из эвакуации, оказалось, что у одного мальчика - роскошная квартира. У него мама была народная артистка, певица Вера Александровна Давыдова, про которую потом даже писали, что она чуть ли не любовница Сталина. Ну, не знаю... А вот ещё у некоторых (но не больше, чем у двух человек в классе) была отдельная квартира. Остальные все жили в коммунальных. И многие мои одноклассники жили гораздо хуже, чем мы. У нас всё-таки дом очень приличный такой, в нём когда-то богатые семьи жили. Этот дом принадлежал Сибирскому банку, который находится там же, в Настасьинском переулке. И до революции в доме жили сотрудники банка, каждую квартиру занимала одна семья.
                         
                                                               С одноклассниками

Ваш папа был преподавателем географии? Где он преподавал?

Папа был преподавателем экономической географии. Он в нескольких местах работал, подрабатывал. Трудовая книжка, по-моему, у него лежала в Высшей школе профдвижения. Это первое место, куда он поступил после приезда из Ташкента [Высшая школа профсоюзного движения ВЦСПС им. Н. М. Шверника - название с 1920 до 1990 года.] А вот комнату он получил от Свердловского университета. Свердловским назывался Университет народов Востока. Там учили людей без хорошего среднего образования (таджиков, узбеков), их доводили до более высокого уровня. Не университет, но нечто среднее. [Коммунистический университет трудящихся Востока имени И. В. Сталина - учебное заведение Коминтерна, действовало с 1921 по 1938.] И если я не ошибаюсь, часть нашего дома была отдана этому заведению.
            
                                                     А. Г. Сахаров читает лекцию (1939 г.)

В вашей комнате жили: мама, папа, вы. Бабушка с вами жила?

Бабушка с нами жила. И жила домработница. В то время в семьях, где оба родителя работали, как правило, брали домработниц. Обычно они были из разорившихся крестьянских районов, откуда люди просто бежали - без работы, безо всего. И если они устраивались в семью, то все бывали довольны, потому работать надо было обязательно, а детей оставить не с кем.

А вы много времени проводили с бабушкой? Она что-нибудь вам рассказывала про жизнь до 1917 года?

В то время я ничего не знал о том, как жили до революции. Я это всё узнал потом, уже в сильно взрослом возрасте, когда стал интересоваться и опрашивать взрослых, фотографии разбирать. До войны с нами жила бабушка по отцу. [Наталья Ивановна, скончалась в октябре 1937 г.] Прямо напротив нашего дома, рядом с Ленкомом, есть такая маленькая церковь, Рождества Богородицы в Путинках называется. До войны она была открыта. Я помню, что бабушка меня туда водила. Она была очень набожная, и есть подозрение (но ничем не подтверждённое), что она меня там крестила.

А как в вашем доме праздники отмечали? Как выглядел праздничный стол в вашем детстве, вы помните?

Вы знаете, жизнь была очень скромная в то время. Не было яств. Это уже в более поздние времена появилось. Я, например, помню, что существовала такая система, называлась 'торгсин'. 'Торговля с иностранцами'. [Всесоюзное объединение по торговле с иностранцами - создано в январе 1931 г., ликвидировано в январе 1936 г.] И я помню, что мы какие-то серебряные вещи относили в магазин на углу Столешникова переулка. И чего-то сдав, получали какие-то деньги, на которые можно было купить какие-то угощения. Но какие были эти угощения, я не помню. Ну... вполне может быть, что икра. Она не считалась таким уж деликатесом в то время, это был массовый продукт.

А обычные продукты покупали в магазине или мама на рынок ходила? Вас посылали в магазин?

Я думаю, мама меньше всего имела к этому отношение. Скорее всего, это делала домработница. Помню, что я ходил с карточками за хлебом, булочная была правее церкви, на самом углу Малой Дмитровки. Ещё я ходил за керосином. Керосиновая лавка была на Каретном ряду.

Именно керосиновая лавка, так и называлась?

Керосиновая лавка, да. По Москве было много таких районных керосиновых лавок. У нас в коммунальной квартире была общая кухня, большая-большая. У каждого своя керосинка. Готовили на керосинках, других способов, по-моему, и не было.

Вы рассказали, что играли в футбол. А во что ещё играли?

Футбол был - главное увлечение, и он был очень популярен в период 37-38-х годов.

А вы болели за какую-то команду?

Я очень болел. За 'Спартак' болел. Страстно. Даже ходил на стадион.

А вы знали про судьбу братьев Старостиных? Что они были арестованы в 1942 году?

Это я узнал тоже очень потом.

А о репрессиях 30-х годов вы слышали, когда были школьником? О судьбе того же Юрия Ильича Пославского говорили в семье? От детей не скрывали эту тему?

Нет, скрывать не скрывали. Но и не обсуждали. Понимаете, всё-таки я был слишком мал, чтобы помнить, что тогда говорили. Слабоват я был возрастом.

А у ваших одноклассников арестовали кого-то из родителей?

Я помню один случай. Но это было уже в сороковых. После войны. В параллельном классе у мальчика отца арестовали. Мы уже кончали школу. И все очень обсуждали, что школа старается ему сделать золотую медаль, чтобы его приняли без экзаменов. Его как 'сына врага народа' могли не принять в вуз, а с золотой медалью его шансы повышались. И всеми одобрялось, что директор школы, Андрей Фёдорович Солохин, ведёт линию на то, чтобы Старостина (тоже Старостин) вывести на золотую медаль. Правда, потом посадили самого директора, и народная молва среди школьников говорила, что его посадили в частности за то, что он делал медаль этому мальчику. И все ему сочувствовали. Это был 47-й или 48-й год.

А он вернулся потом, вы не знаете?

Не знаю. Я в то время уже кончил школу, но продолжал общаться с одноклассниками (такая кучка у нас была), и часть этих разговоров мог слышать от них. У нас до сих пор продолжается связь между одноклассниками. Все, кто ещё живой, мы переписываемся и звоним друг другу...

Я сравниваю это с одной историей в 110-й школе. Там арестовали учителя истории, школьники стали писать письмо в его поддержку, и потом школьников самих арестовали.

Интересно, что только вчера я читал про 110-ю школу. У Натана Эйдельмана. Он поминает в своей книжке, что учился в 110-й школе.

Его портрет там даже висит.

Да? А у меня со 110-й школой связано одно стихотворение. 'Напротив той школы, где Пушкин венчался...', так оно начинается.

Вы можете его прочитать нам? Пожалуйста!

Ну, нет, не буду. Я сентиментальный. Неохота расстраиваться.

Скажите, а были у вас в школе стенгазеты?

Никаких стенгазет в младших классах не было. С явлением стенгазеты я познакомился в Ташкенте, в эвакуации. Причём не в школе, а в пионерлагере. Впервые я попал в пионерский лагерь, и мне там безумно понравилось. И там я увидел первую стенгазету - и сам же её делал с кучкой таких же энтузиастов.

А вы ходили на какие-нибудь занятия, в кружки? Про музыкальную школу вы рассказывали.

Сейчас постараюсь восстановить. Что я ходил в кружки, это точно. Но это, наверное, было позже. В Дом пионеров ходил и даже получил награду 'К 800-летию Москвы', а поскольку Москва была основана в 1147 году, то это было в 1947 году, то есть я уже был в 9-м или 10-м классе. А до войны, когда я был младше, я ходил в музыкальную школу. Она была там, где сейчас 'Известия'. На Пушкинской площади, ближе к улице Горького стоял кинотеатр 'Центральный'. А рядом был такой знаменитый особняк, который в народе назывался 'Домом Фамусова'. (Его снесли в начале 60-х, и было большое возмущение интеллигенции.) И вот во дворе этого особняка и за кинотеатром 'Центральный' была моя музыкальная школа. В ней учился Ростропович и преподавал отец Ростроповича. Но есть одно странное обстоятельство. Я читал где-то биографию Ростроповича, и там этот факт отсутствует, а местами его музыкального образования указаны совсем другие заведения. Я не понимаю, в чём дело, потому что это точно, что он у нас учился. Я и папу его помню, он преподавал виолончель. И Слава уже был знаменитым, на уровне школы был - звезда.

А скажите, на каток вы ходили? На велосипеде катались?

На каток не ходил, нет. А на велосипеде в детстве ездил.

Скажите, а были у вас в школе до войны внеклассные мероприятия?

Мне кажется, что однажды нас водили в театр. На балет 'Аистёнок'. По-моему, это происходило там, где был филиал Большого театра, а потом долгое время был Театр оперетты (может быть, он и сейчас там). Я не могу ручаться за то, что это было до войны. Хотя вряд ли я бы попёрся на балет 'Аистёнок' в возрасте 6-го класса и старше. (Смех.)

Скажите, а вы выписывали газеты или журналы?

Я знаю, что у отца всегда была подписка. А, да, и детские тоже подписывали, например 'Мурзилку'.

           

А в кино ходили?

В кино - да. Я помню, что на столетие Пушкина в 37-м году какой-то фильм мы ходили смотреть в кинотеатр 'Центральный'. [Возможно, это был фильм 'Юность поэта'. Из книги Л. Либединской 'Зелёная лампа': 'В начале февраля 1937 года на Пушкинской площади, в кинотеатре 'Центральный', была объявлена премьера фильма 'Юность поэта''.] И очень был популярный кинотеатр 'Новости дня', который находился в начале Тверского бульвара. Там можно было посмотреть подборку журналов и документальные фильмы. Помимо этого кинотеатра на углу Тверского бульвара и Пушкинской площади было ещё несколько памятных мест. На Пушкинскую площадь смотрела аптека, по-моему единственная в нашем районе, все лекарства покупались там. А ещё там на углу мороженое продавали, с рук. Это было дорого, но (уже после эвакуации) иногда удавалось купить. И это было очень вкусно! Мороженое было такое: две круглых вафли, между ними мороженое, а на вафле написано имя. И это особенно было приятно: если попросить мороженщицу, то она по твоему заказу подбирала имя.

              
                                        Мороженщик на Пушкинской площади (1934 год)

А в библиотеку вы ходили в детстве?

Вы знаете, у нас дома было очень много книг. Колоссальное количество. Очень большая коллекция была. Вот сейчас мы на три дома её разделили, и всё равно книги девать некуда, в коридоре стоят. Поэтому потребности в библиотеке не было.

А в вашей библиотеке были книжки на иностранных языках или дореволюционные книжки?

Дореволюционных много было. Были книги запрещённых (как я потом узнал) авторов, которые просто стояли, как говорится, в открытом доступе, корешками наружу. Например, Сергей Иванович Вавилов. Несколько книг Гумилёва. Стихов было очень много, колоссальное количество. Отец покупал всё, что было можно. Были даже издания ЛЕФа 20-х годов. Я могу вам их показать, они сохранились. Юрий Ильич Пославский был главный в русском Туркестане поэт, и он всех своих студентов приучил к поэзии. Поэзию любили, хорошо знали и собирали все друзья отца, все кто учился у Пославского...

А Мандельштам был? Ахматова?

Мандельштама не было. Но это исключение. Я не знаю, почему. Может быть, он не входил в круг, так сказать, вкуса Пославского и его группы. Но его не было не потому, что он был посажен, на это вообще не обращали внимания. Ахматова была. А ещё у нас была целая дореволюционная коллекция непереплетённых собраний сочинений: Бунин, Мережковский, Гамсун. Они выходили без твёрдых обложек и переплёта и продавались такими связками. Их активно читали.

Я хотела, если можно, расспросить про пятое марта 1953-го года. Как вы узнали про смерть Сталина?

Существует миф (опубликованный журналистом Карлом Левитиным), что я пришёл в какую-то компанию и объявил: 'Сегодня умер великий человек'. Все ответили, что уже знают. Я сказал: 'Сергей Сергеевич Прокофьев'. Но это враньё. То есть Прокофьев действительно умер в тот же день, но было так. Я учился на биофаке, который тогда находился на улице Герцена. Там, где теперь зоомузей. А ближайший репродуктор висел около Консерватории. И там люди стояли, точно, как во время войны, когда шли последние известия. И передавали о кончине Сталина, выступали Берия, Маленков, не знаю кто ещё. А так как это было около Консерватории, я увидел записочку, прикреплённую к двери. Там было написано, что скончался Сергей Сергеевич Прокофьев. А я музыку Прокофьева очень любил. Он до сих пор один из самых любимых моих композиторов. И я очень сильно переживал. Но так, чтобы это было в ущерб Иосифу Виссарионычу, этого я сказать не могу. Смерть Сталина я переживал вместе со всем народом, и у меня тогда вовсе не было понимания, что мы освободились от тирана.

А как ваши родители отнеслись к смерти Сталина?

Я не могу сказать, что я это знаю. Мне казалось... Вы видели сейчас, как Уго Чавеса хоронили? [Уго Чавес, президент Венесуэлы, скончался за три месяца до происходящего разговора, тоже 5 марта.] Это было очень похоже: люди в слезах, толпы, всенародное горе. Точно так же воспринималась смерть Сталина. Хотя не всеми. Я думаю, у меня были примерно такие же мысли, как у жителей Венесуэлы: что так уже не будет. Чавеса никто заменить не может, некому. Значит, будет как-то иначе, и, скорее всего, хуже.

А вы связывали аресты, про которые вы знали, с личностью Сталина?

Нет. Считалось, что это ежовщина. Было распространённое мнение, что Сталин тут не при чём.

То есть вы думали, что Сталин ничего об этом не знает? И только после XX съезда вы уже узнали?

После XX съезда... Да. Пожалуй, да.

А помните ли вы 4 апреля 1953 года, когда опубликовали про отмену 'дела врачей'? Вы связывали их освобождение со смертью Сталина?

Я помню, да. Все это горячо обсуждали и были этому очень рады. И все связывали это со смертью Сталина.

(ДС достаёт то, что нашёл в семейном архиве относящееся к 30-м годам. Это фотографии; его школьные тетрадки по чистописанию; самодельные книжечки, которые ему в детстве дарили взрослые; листовки. Разглядываем, снимаем. ДС уходит ставить чайник. Пока завариваются чай и кофе, ДС объясняет.)

Самые главные, самые яркие события 30-х годов - это челюскинцы, Чкалов, испанская война. Я собирал на улице листовки, которые бросались с крыши, когда встречали героев. Листовки, как снег, падали с неба. Я стоял на улице Горького и собирал...

              
                                              Встреча челюскинцев 19 июня 1934 года

(Смотрим разноцветные листовки: 'Привет отважным сынам советского народа - покорителям Арктики!', 'Да здравствует товарищ Сталин - лучший друг наших полярников!', 'Привет героям-седовцам, вписавшим новую славную страницу в историю покорения Арктики большевиками!', 'Да здравствует советская авиация!' и др.)

Потом тут есть мои тетрадки школьные, первого класса. Сейчас иначе учат писать. Тогда имел значение нажим пера: в каком месте нажимать, в каком не нажимать. У перьев были названия. Это называлось 'перо номер 86'. Специальное перо: если сильнее нажимаешь, то получается толстенькая линия, а если послабее - тоненькая. Это была одна из основ чистописания. Отметочки - это Марии Васильевны...
                 

[Листаем самодельные книжечки, со стихами и рисунками. Их много: от М. Трусовой, О. Пославской, от отца. Одна из книжек сделана Митей Сахаровым.]

И я вам рассказывал - вот дареные книжки, которые делали старшие для малышей, для меня в частности. Сами рисовали, сами сочиняли, сами брошюровали. Одну книжку сделал я, с помощью взрослых. Вот эту книжку делала Ольга Юрьевна Пославская, дочь Юрия Ильича, она тоже стала профессором географии и много книг написала. Это Муська Трусова делала, мамина подруга, художница... Но вы не думайте, что такое дарили только ребёнку. Моему отцу тоже на день рождения дарили самодельные книжки со стихами - это было принято...
         

А это, видите, я написал письмо в радиокомитет. Мне понравилось одно стихотворение в радиопередаче. И мне вежливо ответили и всё объяснили. Очень хорошая была Советская власть. Уважительно относилась к третьекласснику...

Примечания

(1) Фрагмент этого разговора был подготовлен Александрой Поливановой и размещён 'Мемориалом' на странице проекта, посвящённого 5-9 марта 1953 года (дням смерти и похорон Сталина) с названием: Дмитрий Сахаров, студент: 'Наш Рапопорт был, конечно, не из тех Рапопортов, но все Рапопорты немножко Рапопорты'

(2) Актуальное название: 'Это прямо здесь'

Разговор сокращён. Публикуется впервые.

Смотрите документальный фильм с рассказами Д. Сухарева о своём детстве 'В мареве утренних лет'

Читайте интервью Д. Сухарева школьникам о военном детстве 'Дети войны'